Выбрать главу

к определенным поступкам. Тогда в этих случаях, действия индивидуума были в известной степени предопределены.

Ну хорошо, для нас – или, по крайней мере, для меня лично – любой случай контрреволюционной, реакционной деятельности людей, которые находятся полностью

в здравом уме, когда надо было наказать саботажника, предателя, убийцу, мы делали это не из ненависти или из духа мести, но как необходимость защитить общество, обеспечить выживание революции, защитить то, что она означает, неся народу справедливость, благополучие и благосостояние. Вот так мы рассматриваем этот вопрос.

Затем, если ты обратишься к этим понятиям, если ты обратишься, например,

к понятиям Марти, ко всему его учению, ко всей его истории, а он был борцом, великим борцом, блестящим и благородным борцом, - он не говорил о ненависти. Он никогда

не говорил: будем ненавидеть испанцев, которые угнетают нас. Он всегда говорил: будем сражаться с ними всеми нашими силами, но мы не должны ненавидеть испанцев. Борьба – не против испанцев, борьба – против системы. И думаю, что это заключено в самом существе наших политических идей, думаю, что Маркс тоже не питал ненависти ни к одному человеку, даже к царю. Думаю, что Ленин ненавидел имперскую, царскую систему, систему эксплуатации, систему помещиков и буржуазии; думаю, что Энгельс ненавидел систему. Они не проповедовали ненависти к людям, они проповедовали ненависть к системе. Вот это то, что могут значить критерии и принципы классовой борьбы и так называемой классовой ненависти – это не ненависть одних людей к другим, а ненависть к системе классов, что не одно и то же.

Фрей Бетто. Команданте, в некоторых христианских кругах чувствуют восхищение социальными, экономическими достижениями кубинской революции, ее достижениями в области образования, в области здравоохранения, но говорят, что на Кубе нет демократии, как в Соединенных Штатах, как в Западной Европе, где люди идут на выборы, меняют свое правительство. Чтобы вы сказали об этом: есть демократия на Кубе или нет?

Фидель Кастро.  Знаешь, фрей Бетто, об этом мы могли бы говорить очень долго, а мне кажется, что наше интервью и так уж достаточно затянулось. Я не должен злоупотреблять твоим временем и даже терпением читателей, которые будут читать это интервью. Я действительно думаю, что вся эта так называемая демократия – огромный, гигантский подлог, вот так буквально.

Недавно один журналист задал мне этот вопрос.

Фрей Бетто. Журналист из какой страны?

Фидель Кастро. Североамериканский; вернее, два человека, которые собирались опубликовать несколько статей и книгу, - законодатель и академик. Он сказал: «Есть люди, которые думают, что вы жестокий диктатор», и сказал еще больше.

Подумай только! Ну как ты ответишь? Мне пришлось прибегнуть к логике, просто к логике, и тогда я спросил, что такое диктатор. Прежде всего, сказал я, это человек, который принимает единоличные решения, который правит, издавая декреты. И я добавил: хорошо, тогда вы могли бы обвинить Рейгана в том, что он диктатор. Я сказал больше, со всем уважением: вы даже могли бы обвинить папу в том, что он диктатор, потому что папа правит, издавая декреты, принимая решения по назначению послов, кардиналов, епископов, все это единоличные решения папы, но никому не пришло

в голову сказать, что папа – диктатор. Я, конечно, слышал критику в адрес внутренней системы церкви, ее внутреннего функционирования, но не слышал никого, кто бы сказал, что папа диктатор.

Я даже объяснил, как происходит на Кубе: я не назначаю министров, послов, я

не назначаю никого, пусть хоть самого скромного служащего этой страны; прежде всего, я не принимаю односторонних, единоличных решений, не правлю, издавая декреты; у нас есть коллективное руководство – об этом я говорил тебе раньше, - все основные проблемы мы обсуждаем на заседаниях этого коллективного руководства, всегда, с самого начала,

с тех пор, как образовалось наше движение. Я сказал больше: я имею право на то, чтобы говорить и выражать свое мнение на заседании Центрального комитета, на заседании Политбюро, на заседании Исполнительного комитета Совета министров, на заседании Национальной ассамблеи, и на самом деле мне нужно больше прав. Я не отрицал, что пользуюсь авторитетом, что у меня есть престиж так же, как многие другие товарищи пользуются авторитетом и имеют престиж в партии и у народа, и к ним прислушиваются