Фрей Бетто. И вас послали в интернат?
Фидель Кастро. Да, меня поселили в интернате. Я был счастлив, когда это произошло. Для меня поселить в интернате было освобождением.
Фрей Бетто. И сколько лет вы прожили в интернате у салезианцев?
Фидель Кастро. Почти четыре года. Я жил там вторую половину первого класса, второй, третий класс, а из третьего, благодаря хорошим отметкам, перепрыгнул через класс и перешел в пятый, так что нагнал один из потерянных тогда лет.
Фрей Бетто. Какое вам давали религиозное образование? Больше говорили о хорошем, о счастливом, или много говорили об аде, о карах Господних? Как обстояло дело? Требовалось и всегда ходить на мессы, налагались ли епитимьи, надо ли было каяться, или там придерживались более позитивной линии? Как вам это помнится?
Фидель Кастро. У меня сохранились воспоминания о разных этапах, потому что я был в трех школах и в разном возрасте. В этот первый период очень трудно было судить
о таких вопросах. Надо вспомнить сейчас, как это было.
Прежде всего, помню, что в то время я жил отдельно от семьи. Меня послали в Сантьяго, и само это уже принесло с собой ряд проблем, потому что я оказался далеко от семьи, от дома, от места, которое так мне нравилось, где я бегал, гулял, был свободен, и вдруг меня посылают в город, где мне приходится так трудно; то есть у меня возникли материальные проблемы, я жил вдали от семьи, подчиненный людям, которые не были моими родственниками, я страдал от ряда материальных жизненных трудностей. Мне захотелось разрешить эти проблемы. Да, я устал от этой жизни, от этого дома, от этой семьи, от этих строгих правил. Мои проблемы были другого плана, не религиозные, а материальные, житейские, Я должен был и хотел их решить, изменить собственное положение. Инстинктивно, действуя, собственно, по интуиции, я в конце концов, полностью отказываюсь повиноваться этой власти.
И тогда я меняюсь. С жизнью в интернате мое материальное положение улучшается. Я уже могу играть там с другими мальчиками во дворе после уроков; я уже не один; каждую неделю, дважды в неделю, нас водили за город, к морю, нас водят на маленький полуостров, к бухте Сантьяго-де-Куба, где сегодня находится нефтеочистительный завод и другие промышленные предприятия. Салезианцы арендовали там участок у моря, устроили там купальни и спортивные сооружения. Нас водили по четвергам, потому что не было уроков ни в четверг, ни в воскресенье; они делили неделю на две части, три и два учебных дня. Для меня было огромным счастьем жить в интернате, каждый четверг ходить к морю и чувствовать себя свободно, удить рыбу, плавать, гулять, заниматься спортом, и то же по воскресеньям. Все это меня больше интересовало, больше увлекало.
Религиозное образование, катехизис, мессы и все остальное были чем-то нормальным, частью обычной жизни, как уроки и часы занятий. Тогда, как теперь на слишком длинных собраниях, самым приятным были перемены. В то время религиозное образование было чем-то естественным; в тот период я еще не мог его оценивать.
Фрей Бетто. Вам оно не внушало страха, боязни, вы не задумывались о проблеме грехов? Это не подчеркивалось?
Фидель Кастро. Эти проблемы я осознаю позже, не на той первой стадии.
На первой стадии священную историю учили так же, как историю Кубы. То, что происходило на заре мира, все эти вещи мы принимали как нечто естественное, нам рассказывали, что так было. Нас не заставляли задумываться над этим. И меня больше волновал спорт, море, природа, разные учебные предметы и все такое. У меня не было в действительности никакого специального интереса или призвания к религии. Так обстояло дело.
Обычно примерно каждые три месяца мы ездили на каникулы домой, в усадьбу. Деревня – это была свобода.
Например, Рождество было замечательным временем, потому что означало две недели каникул. Не только две недели каникул, но и две недели праздника и лакомств, всяких закусок, сластей, варений, халвы, которые привозили в это время и которых, конечно, в моем доме было в изобилии. Всегда на Рождество делали особые закупки, покупали, по традиции, определенные испанские продукты. И когда подходили эти дни, ты радовался, едва сев в поезд, а потом тебя ждала лошадь. Чтобы попасть домой, надо было ехать поездом, а дальше на лошади, и то и другое. Вместо дорог лежала сплошная грязь. В первые годы в моем доме не было никакого моторизованного транспорта, не было даже электричества. Электричество провели в нашем доме намного позже. Мы в усадьбе освещались свечами.