Но для нас, уже узнавших, что такое голод, насидевшихся в городе взаперти, эта свобода, простор, еда вдоволь, праздничная атмосфера рождественских дней, Нового года, Дня волхвов – все это было очень привлекательно. Ах, но очень быстро ты узнаешь, что нет никаких волхвов. Впервые в тебе зарождается некий скептицизм. Ты начинаешь обнаруживать, что нет никаких волхвов, что это родители кладут тебе игрушки; сами взрослые слишком рано открывают ребенку глаза. Я не против обычаев, вовсе нет. Я не высказываю никаких суждений по этому поводу, но ребенок быстро начинает понимать, что его определенным образом обманывали.
Рождественские каникулы были счастливым временем. Страстная неделя – еще одна замечательная пора, потому что мы проводили неделю дома. Летние каникулы, конечно же, тоже: купались в реках, бегали по лесам, охотились с рогатками, ездили верхом. В эти дни мы жили в контакте с природой и были достаточно свободными. Так прошли первые годы.
Разумеется, я родился в деревне и жил там до того, как начались трудности, о которых я тебе рассказывал. Когда переходишь в третий, пятый класс, начинаешь гораздо больше понимать и наблюдать за окружающим.
Страстная неделя в деревне – это я помню с самого раннего возраста – была днями сосредоточенности, везде царила тишина, сосредоточенность. Что нам говорили? Что Бог умер в Страстную пятницу: нельзя было ни разговаривать, ни шутить, ни выражать малейшую радость, потому что Господь умер; евреи убивали его каждый год. Тут снова возникают обвинения, народные поверья, которые были когда-то причинами трагедий и исторических предрассудков. И я уже говорил: не зная значения этого слова, я поначалу думал, что Бога убили птицы, которые тоже называются «худио» - евреи.
Фрей Бетто. И надо было поститься.
Фидель Кастро. В основном ели рыбу, нельзя было есть мяса. А потом наступала Великая суббота – уже праздничный день. Хотя, как я понимаю, Христос воскрес не в субботу, но люди говорили: Великая суббота – праздник, Страстная пятница – день молчания и скорби. У нас в субботу лавка уже была полна народу, начинались гулянья, петушиные бои, которые длились и в пасхальное воскресенье, все такое.
Я бы сказал, что в тот период я был больше занят всеми этими вещами, о которых упомянул, так что тогда не мог судить, каково было религиозное образование. Но я разумеется, знаю, что все это преподавалось так же, как счет: пятью пять – двадцать пять, так обучали и религии.
Фрей Бетто. Значит, салезианцы казались вам больше учителями, чем священниками, или и хорошими священниками тоже?
Фидель Кастро. Ну, салезианцы, собственно, не были священниками, они не готовились в священники. То был орден намного менее требовательный и менее строгий, чем орден иезуитов. Я почувствовал это позже, когда перешел в школу иезуитов.
Фрей Бетто. В каком возрасте?
Фидель Кастро. В школу иезуитов я перешел…
Фрей Бетто. На второй ступени?
Фидель Кастро. Нет, в пятом классе, в пятом классе я перешел в другую школу,
на этот раз к иезуитам.
В школе салезианцев возникли конфликты. Это был мой второй мятеж. В той школе неплохо учили, неплохо была организована жизнь учеников. Нас, интернов, было там около тридцати человек. По четвергам и воскресеньям, как я уже говорил, нас водили
к морю, отдыхать. Было неплохое питание, жизнь в целом была неплохой.
Фрей Бетто. Вы говорите об иезуитах?
Фидель Кастро. Нет, я еще не говорю б иезуитах.
Фрей Бетто. О школе салезианцев?
Фидель Кастро. Я говорю о колледже салезианцев. Они не были такими образованными, как иезуиты; кроме того, случалось, они прибегали к действительно непозволительному методу. Некоторые учителя и должностные лица школы имели обыкновение иногда бить учеников. И мой конфликт с ними возник как раз из-за этого, причиной была ссора с другим учеником, маленькая стычка, какие случаются среди мальчиков такого возраста. Я столкнулся с тем, что сегодня мы назвали бы непедагогическими методами, - рукоприкладством по отношению к ученикам. В первый раз в жизни брат инспектор, следящий за учениками, ударил меня, и довольно больно.