до того я не бывал в столице республики. На каникулах я поехал в Биран, мне дали
кое-какие деньги на покупку одежды и прочего; я должен был, кроме того, заплатить вступительный взнос, внести плату за учебники и кое-что другое. Я уложил чемодан и впервые приехал в Гавану.
Фрей Бетто. Сколько вам было?
Фидель Кастро. Мне только что исполнилось шестнадцать лет. Я родился в августе, так что в сентябре мне было уже шестнадцать.
Фрей Бетто. Здесь занятия начинаются в сентябре?
Фидель Кастро. В сентябре, и мне исполнилось шестнадцать 13 августа.
Так вот, я вступаю в баскетбольную и другие команды, в категорию шестнадцатилетних. Начинаю активно заниматься спортом и вскоре после приезда становлюсь одним из лучших в баскетболе, в футболе, в бейсболе, в легкой атлетике, почти во всех видах спорта. Короче говоря, я приезжаю и нахожу широкое поле деятельности, главным образом в спорте и разведке. Мне, как и раньше, нравились походы в горы, на природу, все такое, и я продолжал заниматься ими по своей инициативе. Там уже существовала группа разведчиков; должно быть, во время наших первых экскурсий учителя отметили меня и начали повышать в ранге, так что в один прекрасный день я стал командиром разведчиков школы, генералом разведчиков, так это называлось.
Фрей Бетто. Что значит «разведчики»?
Фидель Кастро. Разведчики были группой вроде бойскаутов, хотя это не совсем одно и то же, у них была своя форма, они ходили в походы, жили в палатках, уходили на день, на два, надо было нести караул, все такое, а я к этому добавлял и другие экскурсии по своей инициативе, скажем, поднимался в горы и тому подобное.
Учась в этой школе, я поднялся на самую высокую гору в западной части страны.
У нас было три дня каникул, и я с тремя товарищами организовал экскурсию в провинцию Пинар-дель-Рио. Только вместо трех дней наша экскурсия продлилась пять, потому гора находилась на севере, и я не слишком хорошо знал ее расположение. Мы отправились искать и обследовать ее. Сели на поезд; линия шла вдоль южного побережья, а гора была на севере. Ночью мы начали переход и шли три дня, пока не натолкнулись на гору,
Пан-де-Гуахайбон, довольно трудную для подъема. Мы поднялись на нее, но вернулись на два дня позже, когда занятия уже начались. О нас беспокоились, потому что не знали, потерялись ли мы или что-то случилось.
В этот период я вел очень активную жизнь, особенно много занимался спортом, разведкой, подъемом на горы – тогда я не знал, что готовлю себя к революционной борьбе, даже представить себе этого не мог – и, кроме того, учился. Это всегда было вопросом чести. Не то чтобы я был самим лучшим, примерным учеником. Я не был примерным именно потому, что мой интерес к спорту и к занятиям такого рода, отнимали у меня довольно много времени и поглощали мои мысли. Но конечно, я пунктуально ходил на занятия и был дисциплинированным; был внимательным, когда больше, когда меньше. У меня всегда было живое воображение. Иногда я был способен умчаться в мыслях с урока и за сорок пять минут облететь мир, не услышав ни слова из того, что говорил учитель. Но, правда, мне кажется, что и учителя отчасти были повинны в этом.
Происходило следующее: поскольку я был атлетом и определенным образом выделялся среди остальных, во время соревнований ко мне относились довольно снисходительно, но в конце требовали строго. Когда отходили на задний план мои успехи на чемпионатах, медали, соревнования – потому что школы такого типа соперничали между собой, устраивали спортивные встречи, это было частью истории, престижа, имени школы, - тогда с меня спрашивали. Конечно я говорю об этой стороне, в плане занятий, потому что в целом они строго следили за поведением учеников.
В школе были некоторые очень образованные священники – ученые, знатоки физики, химии, математики, литературы, хотя их политические взгляды оставляли желать лучшего. Ведь, кроме всего прочего, период, о котором я рассказываю, начался в 1942 году, он длился с 1942 по 1945 год. Я закончил вторую ступень в 1945 году, вскоре после конца Второй мировой войны. Также в это время, несколькими годами раньше, закончилась испанская гражданская война, и все эти священники, и те, кто еще не был рукоположен, но уже преподавал, все они в политическом плане были националистами, если говорить прямо – франкистами, все без исключения, почти все испанцы по происхождению, хотя были среди них и кубинцы, но очень мало. Испанская гражданская война только что закончилась, и в школе много говорили об ужасах войны, говорили о расстрелянных националистах, даже о расстрелянных священниках, хотя почти о расстрелянных республиканцах, о расстрелянных коммунистах, - похоже, что испанская гражданская война была и вправду кровавой, обе стороны сурово расправлялись с противниками.