Акция в Монкада и судебное разбирательство ярко показало Кастро общественности. В нации, привыкшей к жестоким восстаниям, штурм казарм вызвал распространенное восхищение, в то время как широко освещенная жестокость армии пробудила симпатии многих кубинцев к выжившим. Когда начал действовать приговор к пятнадцати годам заключения на острове Пинес у западного побережья Кубы, Кастро в некотором роде был национальной личностью. Спустя год после штурма, в тюрьме, Кастро нанесли визит вежливости министр внутренних дел и еще двое министров, послуживший молчаливым признанием его нового статуса. Девятнадцать месяцев, проведенных им и его товарищами на острове до амнистии, были посвящены учебе и дискуссиям. Там была заложена основа Движения 26 июля и разработана новая стратегия захвата власти. Хотя у Кастро не было причин верить в амнистию, его оптимизм казался безграничным. Его не испугало даже одиночное заключение за организацию исполнения гимна «26 июля», услышанного Батистой, который в это время наносил официальный визит на остров.
Только однажды он, казалось, потерял надежду. В июле 1954 года он узнал, что его жена, Мирта Диас-Баларт, сестра замминистра внутренних дел в министерстве Батисты, была обвинена в связи с министром. Широко освещенное известие было очень болезненно для Кастро и на политическом, и на личном уровне. Всегда способный эффективно справиться с любым политическим нападением, некоторое время, казалось, он был подавлен, так как понимал это как атаку на его честь. Перенеся удивительным образом типичный кастильский кодекс личной поруганной чести на политический план, он в сомнениях писал своему другу: «Престиж моей жены и моей чести как революционера находится под угрозой. Не колеблясь отвечай на оскорбление, и благодарность будет бесконечна. Пусть лучше они увидят меня тысячи раз мертвым, чем беспомощно переносящим такое оскорбление». Обвинение выявило также скрытое предупреждение Кастро против беспутства, значительного компонента кубинской жизни того времени. Нападая ка министра внутренних дел за его заявление, он писал: «Только такой женоподобный, как Эрмида, опустившийся до последней ступени сексуальной дегенерации, мог снизойти до процедуры подобного рода, неблагопристойной, с отсутствием всякой мужественности». Когда стало ясно, что обвинение правдиво, Кастро объявил жене о начале развода. На краю отчаяния, он писал близкому другу и политическому единомышленнику: «Я считаю, что Движение 26 июля намного важнее моей собственной персоны, и в данный момент я не могу быть полезным делу, за которое столько страдал, я принимаю жизнь такой, какая она есть, без колебаний, у меня для службы делу не осталось даже личных идеалов»[48].
Тем временем кампания за освобождение заключенных по делу «Монкада» получила широкую поддержку и нашла одобрение в прессе. В мае 1955 года Батиста, желающий проявить благосклонность, подписывает амнистию, и Кастро с товарищами были безоговорочно освобождены. Под всеобщие приветствия молодой бунтовщик вернулся к политической борьбе, возобновляя нападки на режим. Батиста столкнулся с полным гнева протестом против его правления. Он ответил на это ужесточением репрессий. Возможности для агитации уменьшались с каждым днем, и Кастро все больше опасался нового ареста или даже быть убитым, удел, постигший многих оппонентов диктатора. Брат Кастро, Рауль, искал убежища в Мексике, и сам Кастро, попрощавшись с маленьким сыном Фиделито, покинул Кубу и отправился в Мексику уже на шестую неделю после освобождения, чтобы там подготовить новую попытку свержения диктатора.
Новая стратегия представляла собой расширенный вариант оригинального плана штурма Монкада. Кастро должен высадиться с небольшой группой людей на западном побережье Ориенте, где их встретят около сотни бойцов, участвующих в Движении 20 июля, а также несколько грузовиков. Объединенными силами они захватят ближайший город Никуэро, а затем двинутся вдоль берега для взятия Мансаииль. Высадка будет совпадать с восстаниями и беспорядками в Сантьяго и Гуантанамо. Все это будет сопровождаться агитацией и диверсиями, что должно привести к всеобщей забастовке, которая свергнет Батисту[49]. В отличие от Монкада, новые планы не опирались на единичные образцовые действия, которые должны были стать причиной самопроизвольного восстания. Еще один урок был извлечен из поражения в 1953 году: за вооруженными отрядами должна была стоять основная организация для обеспечения поставки оружия, новобранцев и идейной поддержки, для агитации рабочих и гражданских групп на решающую всеобщую забастовку. Однако, как и в плане Монкада, повстанцы двинутся на Сьерра-Мадре, чтобы начать партизанское движение, попытка которого потерпела в Монкада неудачу.
48
Письма к Луису Конте Агуэро от 17 и 31 июля 1954 года, в Conte Agüero 1959 стр. 46 и 52
49
Faustino Pérez in Bohemia, 11 Jan. 1959 p. 38; also ‘Los Sucesos del 30 de Noviembre de 1956’, in Bohemia, 6 Dec. 1959, pp. 48–51 and 121—3