Военная интервенция Кубы в Анголу также должна была поднять значение Гаваны в кремлевских расчетах. По истечении хрущевских лет Советский Союз проводил осторожный процесс разрядки с Соединенными Штатами под руководством Брежнева. Его погоня за улучшением дружеских отношений с Западом, однако, спорила с долгосрочной политикой Кастро по перестройке отношений между Севером и Югом. Для СССР политики стран «третьего мира» были важны только в той мере, насколько они влияли на равновесие власти между Соединенными Штатами и социалистическим блоком. Для Кастро, хоть он и моделировал ритуал советской доктрины, ключевым моментом мировой политики была проблема слаборазвитости и империализма. В основе их различий в стратегии лежит глубокое, неоговоренное разногласие о природе революционных перемен. Советская ортодоксия продолжала утверждать, что общемировой триумф социализма неизбежен, так как внутренние противоречия капитализма приведут к его развалу. Стратегия мирного сосуществования представлялась не как отказ от борьбы между двумя системами, а как предпосылка окончательной победы социализма. Кастро, наоборот, непрерывно подчеркивал важность субъективных условий в создании революционной ситуации. Действительно, кубинская революция может быть объяснена только так: исходя из стратегии 60-х гг. экспорта кубинской модели в Латинскую Америку. Более того, ослабление напряженных отношений между Востоком и Западом угрожало оставить Юг в стороне. Трудно не заподозрить, что приспособление в 70-е гг. Кастро к советской доктрине мирного сосуществования было противно его лучшим рассуждениям. Его слова Брежневу в июле 1972 года тускло отражали его мнение: «Мы полностью согласны с вами, товарищ Брежнев, когда вы говорите, что принцип мирного сосуществования и успехов, существующих в этой области, никоим образом не может привести к ослаблению идеологической борьбы, которая усилится и станет острее в конфронтации двух систем»[169].
Тем не менее события в Африке с середины 70-х гг. поддерживали намерения советских лидеров стать более вовлеченными в дела этого континента, даже рискуя досадить Соединенным Штатам. В этом возобновлении заграничной интервенции интересы Кубы и Советского Союза совпадали. Положение Кубы, как антиимпериалистической страны «третьего мира», было полезно Советскому Союзу, тогда как кубинские лидеры с помощью их существенной поддержки советской политики в Африке могли приобрести некоторое влияние на Москву. Далекие от действий в качестве кремлевского заменителя за границей, кубинские руководители, однако, могли проводить независимую внешнюю политику до того момента, пока она не сталкивалась с интересами Советского Союза. Например, связь с Анголой не являлась высоким приоритетом для Кремля, и существуют основания предположить, что именно Куба и, в частности, сам Кастро взяли инициативу и поддержали большее участие СССР[170].
С другой стороны, участие Кубы в войне 1977–1978 годов между Эфиопией и Сомали отвечало больше советским, чем кубинским интересам. События на мысе Горн в Африке в середине 70-х гг. ускорили драматический поворот международных союзов в этой области. В 1974 году поддерживаемый США режим императора Хайле Селасие в соседней Эфиопии был свергнут военным переворотом. Новая хунта Дергью, сменившая старый режим, была через три года снята радикальными офицерами. Соединенные Штаты ответили сокращением помощи Эфиопии, на что Дергью отреагировал, обратившись к Советскому Союзу с просьбой о поставке оружия. В свою очередь, режим Сомали, который имел длительный спор с Эфиопией о требованиях Сомали пустыни Огаден на юге, переключил свою преданность на Соединенные Штаты. Смена партнеров также затронула гражданскую войну в Эфиопии между правительством и Эритрейским освободительным фронтом. Соединенные Штаты, раньше поддерживая территориальную целостность Эфиопии, теперь оказывали помощь Эритрейскому независимому движению.
170
E.g., Castro F 1977 Fidel Castro habla con Barbara Walters. Carlos Valencia Editores, Colombia, p. 53; and Shevchenko A Breaking with Moscow New York, Alfred A Knopf 1985 p. 272