Если он проколется, если хотя бы в мелочи выдаст себя, приору Герарду достаточно будет бросить слово – и две дюжины бронированных машин разнесут «Серого Судью» в клочья, не дав возможности даже выстрелить. Нелепо думать, будто он сможет оказать сопротивление машинам такого класса.
– «Шлахтунг»? – спросил он у Шварцрабэ, чтобы отвлечься от этих мыслей. – Что это такое?
– Новомодная забава, набирающая популярность в некоторых северных землях. Говорят, изобретение герцога Вюртембергского.
– Не слышал о его рыцарских подвигах, но уверен, его ждет недурная карьера танцмейстера в Аахене.
Шварцрабэ хохотнул:
– Полагаю, герцогу Вюртембергскому просто надоело наблюдать, как рыцари его свиты разносят друг друга в хлам, пользуясь малейшим поводом. Вы ведь сами знаете, как популярны поединки рыцарской чести при дворе. Достаточно тебе чихнуть не в ту сторону – и рядом уже выстроится очередь оскорбленных дуэлянтов.
Гримберт подумал о том, что сиру Черной Вороне, несмотря на заявленную древность рода, едва ли приходилось бывать даже при графском дворе. Но благоразумно не стал обращать на это внимания.
– Вот как?
– Говорят, за одну долгую зиму, когда в Вюртемберге долго не сходил снег, герцогское знамя потеряло три четверти своих рыцарей – и это притом, что никаких военных действий не было! Вообразите себе бешенство герцога, а заодно и сумму, которая ушла на ремонт доспехов. Тогда-то он и придумал «Шлахтунг». Если подумать, в этом даже есть определенный шик.
– Поединок без снарядов? – Гримберт не скрывал сарказма. – О, не сомневаюсь. Отчего бы им просто не вылезти из доспехов и не отхлестать друг друга носовыми платками?
Шварцрабэ явно наслаждался его замешательством.
– У них есть снаряды. Имитационные. По одному на бойца. Но по правилам «Шлахтунга» результативным считается только выстрел, произведенный точно в кабину противника.
Гримберт понимающе кивнул:
– Тогда понятно, отчего они не стреляют. Всего один шанс на победу.
– Принято считать, что в «Шлахтунге» есть своя особая элегантность. Он подходит для тех, кто не привык попусту терзать гашетку, но мнит себя мастером маневра. По правде сказать, для этого требуется очень приличная координация движений, не говоря уже об опыте. Не знаю, чего ради столкнулись лбами эти двое, но новичков среди них нет.
Гримберт склонен был с этим согласиться. Рыцари, ведшие бой на просторном монастырском подворье, явно не были дилетантами в этом странном поединке. Их машины постоянно находились в движении, подчас демонстрируя удивительную для махин такого класса грацию. Лязгали железные члены, грозно шипела гидравлика, тяжелые стальные ступни вышибали из гранитных плит мелкую крошку вперемешку с искрами.
И в самом деле похоже на танец, подумал Гримберт. Натиск, отход, резкий маневр, поворот… Рыцари обступали друг друга, пытаясь неожиданным маневром поймать противника в невыгодной для него позиции, чтоб разрядить орудие в его единственную уязвимую точку, но выстрела все не было – судя по всему, пилоты почти не уступали друг другу в мастерстве, притом что определенно обладали разным стилем.
Тяжелый штурмовой «Хастум» никогда не создавался для маневренного боя. Как подобает тяжеловесу, созданному в далеких грохочущих кузнях Базеля, нагруженный многими тоннами бронированной стали и неспешный, он не пытался переиграть своего противника в активном маневрировании, понимая, что его силовая установка не создана для подобных нагрузок. Вместо этого он старался одолеть соперника коротким и резким, как бросок аллигатора, натиском, вынуждая того поспешно разрывать дистанцию и уходить в ожесточенную маневренную оборону.
Эта машина явно знавала времена получше нынешних. Даже с почтительного расстояния Гримберт различал многочисленные вмятины и оспины на ее броне – явственный признак того, что ее владельцу довелось пробовать свои силы не только в новомодном «Шлахтунге» с имитационными снарядами. Об этом свидетельствовали и бесчисленные памятные сигнумы, нанесенные краской на броню. Гримберт не мог распознать и половины из них, но, если те, что были ему знакомы, не лгали, эта машина участвовала по меньшей мере в десятке Крестовых походов, что само по себе внушало почтение – и к рыцарю и к его доспеху.
– «Ржавый Жнец», – Гримберт прочел горящую на визоре сигнатуру вслух. – Чертовски подходящее имя, как по мне.
– Если мне не изменяет зрение, на его доспехе волк в красно-белую клетку, – Шварцрабэ в задумчивости потер узкий подбородок. – Это значит, он из Моравии. Тамошние рыцари славятся как славные рубаки, хоть и тяжелого нрава. Помоги святая пятка его противнику…