– Ясно. – Фигаро выпустил в потолок струйку дыма. – Ваше Величество, у меня если честно, складывается впечатление… Хм… Разрешите говорить честно?
– Да, блин, мы ж с вами пьем!
– Хорошо, хорошо… В общем, мне, почему-то, кажется, что эти… кошмары вы переживаете куда легче, чем можно подумать вначале.
Король усмехнулся, но как-то невесело. Вздохнул, и некоторое время буравил взглядом дно пустого бокала, словно пытался высмотреть там что-то важное, ведомое лишь ему одному. Затем сказал:
– Вы правы, Фигаро. Эти сны… Они довольно неприятны и я бы многое отдал чтобы от них избавиться, но, скажу прямо, если у вас ничего не получится, то и хрен с ним. В самом начале все это жутко нервировало, а потом я как-то пообвыкся. И кошмары сейчас уже не такие… интенсивные, что ли. С каждым днем они словно выцветают, как старая фотография, становятся все менее реальными. Да, ощущения от них самые мерзкие… но даже они теряют… как бы это сказать… объем, что ли… Но есть один человек, судьба которого мне, признаться, небезразлична…
– Мадам Воронцова?
– Если вы кому-нибудь проболтаетесь, я лично оторву вам уши… – Король немного помолчал, а затем смущенно посмотрел на следователя. – Что, так заметно?
– По вам – нет, совсем не заметно. Но вот по Мари… Женщины вообще плохо умеют скрывать подобные чувства. Хотя яростно утверждают обратное.
– Не до этого мне сейчас, – Фунтик поджал губы. – К тому же, Фигаро, вы, наверное, знаете: мы, короли, женимся не по любви, а по долгу службы. Раньше всё решали династические браки, ну а в наши дни действует заведенное еще при Колдовском Квадриптихе Правило Чистоты, будь оно проклято.
– Так это правда, что…
– Что целая бригада колдунов-очкариков ищет нам подходящие пары? Да, это правда, дьявол раздери. А спросишь, почему это мне в жены положена вот эта вот рыбачка из Греции, так делают умные лица и начинают: «генетическая комбинация», «наследственные типы по Моргане-Крамеру», «теневые гены», «светлые гены» – хрен пойми, что за бред… Квадриптих давно спалили, а дело его живет и процветает.
– Однако же династия…
– Да, да, династия! Мой прадед помер, когда ему было сто семьдесят, мой дед, благослови Небо его плешь, до сих пор портит девок, мой отец выглядит на сорок, да и я вот… Короли ничем не болеют, на нас все заживает как на собаках, мы очень быстро всему учимся, и, надо полагать, эти колдунишки в белых халатах знают, что делают. Только мне от этого не легче. Как король я все понимаю и одобряю, но как человек… – Фунтик горестно махнул рукой. – К черту. Наливайте.
…Бом-бом! Два часа ночи.
– Фигаро, а… ик! …А этот дру… драугир… Он ведь меня не через чувство вины достает… Вот, помню… ик!.. влюбился я как-то в одну женщину…
– М-м-м… Не надо… Государственная тайна…
– А, ну да…
– Но, может быть, и через любовь. Скорее всего, да.
– А… Он чего добивается? Может… ик!.. может, его в штат к себе взять? Натравливать на всяких сволочей…
– Да клал он с прибором на ваш штаб… Он вас просто метит, как собака столб. Вот двинете вы кони от нервного истощения, а он этот выброс энергии ак… ик… уку… аккумулирует… Жрет он так, короче говоря.
– Это мы еще посмотрим, кто из нас первый двинет… От истощения…
Бом-бом-бом! Три часа.
– Фигаро? Вы это… дрыхнете?
– М-м-м-м…
– Я, кажется, тоже… Дров в камин подбросить, что ли?…
– Угум…
– Сейчас… Минуточку… Да подвиньтесь вы…
– Угу…
…Следователь уже не помнил того, как личная стража короля подняла его с диванчика и аккуратно перетащила в гостевую комнату. До самого утра он мирно похрапывал, дрыгая во сне ножкой и улыбаясь – ему снилось что-то хорошее.
…За стеной слева от него метался во сне, комкая постель, Малефруа.
…Утро выдалось солнечным и очень теплым.
Следователь, фыркая от удовольствия, умывался, забравшись с головой в уличный рукомойник, прибитый к столбу около флигеля. Он сопел, яростно тер лицо куском ароматного французского мыла, отдувался и вообще всячески выражал свое удовлетворение процессом.
«Дукат» – самый дорогой из существующих в мире коньяков (исключая коллекционные экземпляры), не оставил и следа похмелья. Возможно, думал Фигаро, этим и объяснялась его цена. Более того: следователь чувствовал себя бодрым, веселым и готовым к подвигам.
Усадив Гастона за гостевые книги, любезно предоставленные Малефруа, он справился насчет затребованных им вчера материалов. Узнав, что нужные ему бумаги еще не прибыли, Фигаро с легким сердцем натянул сапоги, закинул на спину ружье и отправился на прогулку. У него, в случае чего, было железное оправдание: как следователю ДДД ему нужно было изучить эфирные искажения в месте предполагаемого обитания драугира.
Эфир сегодня утром колебался в совершенно блаженном режиме: растрепанное солнце ярко светило в безоблачном небе, теплый ветерок нежно трепал волосы, а сизая дымка, поднимавшаяся над болотистыми низинами, пахла чем-то таинственным и чудесным, от чего хотелось сесть на яхту и уплыть к далеким неизведанным берегам.
Ну, или хотя бы, перекусить где-нибудь на природе.
Следователь весело шагал по склону холма, насвистывая легкомысленный мотивчик и лихо отмахивая рукавом. Он был в очень хорошем настроении и собирался полной мерой вкусить прелестей дикой природы Черных Прудов. Даже въедливый Артур сегодня, казалось, растерял большую часть своей желчности; призрак, став почти прозрачным, кружил вокруг Фигаро, то и дело отпуская ценные замечания по поводу утиной охоты.
– …на подсадную весной приманивать неэффективно. И вообще сейчас бьют только селезней. Так, во всяком случае, было раньше. Шлепнешь утку – штраф… Но вас-то, ясен пень, никто штрафовать не будет – ишь, с королями пьянствует… Так вот: охотиться лучше всего с хорошей псиной…
Вскоре Фигаро заметил, что довольно далеко отошел от главной дороги, соединяющей лесничество с «Аллеями». Но его это не особо взволновало: заблудиться в этих местах мог только слепой. К тому же место, где он, неожиданно для себя, оказался, было очень милым: справа глубокий темный пруд, слева – маленькие живописные полянки, на которых уже зеленела нежная весенняя трава. Он обошел огромное дерево, много лет назад поваленное бурей, прошлепал по небольшой низине, залитой талой водой и вдруг…
Впереди местность резко распахивалась широким пустырем: до самого пруда, к темной воде которого льнули низкие ивы, не было ни кустов, ни даже травы – только голая земля. Тут когда-то пустили пал; крошки серого пепла еще виднелись среди комьев влажной земли. А у самой воды, на берегу…
Высокая темная фигура. Черные волосы, черное платье, черная лента в волосах.
Фигаро задушено вздохнул, подобрался, собирая силу для колдовского удара, но вовремя остановился. Кем бы ни был Черный Менестрель, вряд ли он одевался в охотничий костюм от Карины Крузейро.
Тем более, в женский.
…Девушке на берегу было, от силы, лет двадцать. Ее темно-каштановые волосы, поначалу показавшиеся следователю черными, были довольно коротко – до плеч – острижены и убраны под аккуратный беретик, который Фигаро, в нервной горячке, принял за широкую ленту. Лишь несколько непослушных прядей торчали на затылке, чуть касаясь высокого бархатного воротника.
Девушка резко взмахнула рукой и по воде, щелкая, запрыгало что-то маленькое и светлое.
– Один, два, три, четыре… – принялась считать незнакомка. Голос у нее был очень приятный, но высокий, почти детский.
– Восемь, – сказал следователь, подходя к кромке воды (призрак предусмотрительно куда-то упорхнул, но Фигаро был уверен, что старый склочник внимательно наблюдает за ним).
– Девять! – девушка обернулась и весело погрозила Фигаро пальцем. – Первый раз тоже считается. А то б он просто утонул.
– О… – следователь огляделся. – А откуда у вас голыши? Ну, эти плоские камушки? На берегу их нет.
– А я их с собой взяла, – девушка засмеялась. – Они в фонтане лежат, а для чего – непонятно… Вот, держите.
Она протянула Фигаро широкий плоский камень молочно-белого цвета с редкими розовыми вкраплениями. Следователь хмыкнул, но камень взял, и, лихо, по-пиратски, гикнув, швырнул его в воду.