– Что это с ними? – прошептал Нобль. – Какая-то отрава?
Фелч медленно покачал головой. Он мало что смыслил в алхимии, но дрянь, которая творит с человеком такое? Невероятно. Да и как?! Все они ели и пили у себя дома, так что просто не могли проглотить один и тот же яд.
– Нет, – сказал он, наконец. – Это не яд. Это что-то…
За их спинами раздался скрип.
Жандармы обернулись.
Рядом с упавшей каретой стоял человек.
Это был тот самый человек, ради которого они сегодня собрались у «Равелина»: белый плащ, шляпа, костюм, галстук. В темноте не было видно его лица, но Фелч был уверен, что мужчина внимательно смотрит на него с Ноблем.
– Слушай, – прошептал он, – это же…
– Да, – кивнул сержант. – Тот самый субчик. И, бьюсь об заклад, он отлично знает, что за хрень тут только что творилась.
– Он нам расскажет, – пообещал Фелч, поднимая валяющийся рядом револьвер Юзика. Тот, разумеется, был не заряжен, но мужчина у кареты этого знать не мог.
– Эй ты! – жандарм направил ствол на человека в пальто, – А ну-ка, руки за голову! И подойди – медленно, с-с-сукин сын!
На мгновение ему показалось, что фигуру мужчины окружает едва заметное мерцание. В глазах у Фелча двоилось; он помотал головой и перехватил револьвер двумя руками.
– Слышишь?! Делай, как говорят! Я повторять не…
… Удар по запястью был так силен, что оружие вылетело из рук жандарма. Правая рука сразу же онемела. Он изумленно повернулся к Ноблю и тут же кулак сержанта впечатался Фелчу в челюсть.
Он упал, перед глазами все поплыло. Нижняя губа лопнула, и кровь потекла на снег – в сумраке позднего вечера она казалась черной, как смола.
– Нобль! Что ты творишь?!
Сержант улыбался. При взгляде на эту улыбку Фелчу захотелось кричать. Нобль выглядел так, словно пытался выиграть в споре: сможет ли он молчать и улыбаться, пока к его пяткам прикладывают раскаленное железо. В темных глазах сержанта застыла страшная мука, и жандарм понял: что бы сейчас ни делал Нобль, за это в ответе не он.
Сержант, не переставая растягивать губы в улыбке, сунул руку в карман и достал небольшой стальной шар. Тусклый свет каретного фонаря, который так и не погас, блеснул на гравировке: змея, льющая свой целебный яд в чашу. Нобль улыбнулся еще шире, подмигнул Фелчу и дернул за кольцо на шнуре.
– Нет!! Не надо, пожалуйста, не надо! Зачем…
Ослепительная алая вспышка на мгновение вырвала из тьмы спящие под снежным саваном холмы, осветила черный клубящийся мрак низко летящих туч и черную полоску леса на севере. В глазах у жандарма промелькнул вихрь разноцветных пятен, а потом все исчезло.
– Фигаро! – Марта Бринн встала посреди кухни и уперла руки в бока. – И долго Вы еще собираетесь над собой издеваться?!
Следователь вздохнул, допил остатки водки из кружки, шумно втянул носом воздух, откусил от большой луковицы добрую половину и принялся обстоятельно пережевывать полезный продукт. Нос Фигаро цветом напоминал перезрелый помидор и было совершенно ясно, что простуда или грубое физическое насилие здесь ни при чем.
– Да ладно Вам, тетушка Марта, – пробурчал следователь, – это всего лишь вторая бутылка.
– За сегодня! А еще даже не вечер! – она строевым шагом подошла к столу и, взяв со стола бутыль, принялась ее рассматривать. – Да еще и глушите эту вонючую местную бодягу! Вы знаете, что вся тудымская водка делается из технического спирта?! Всем известно, что фабрикант Зойка, этот торгаш с большой дороги, добавляет в свое пойло алхимическую гадость, от которой ты косеешь с первой стопки, а поутру, пардон, писаешь светящимся фонтаном! Говорят, от этой отравы даже не зеленые чертики приходят, а маленькие жандармы с крылышками! Вот, к примеру, мой сосед, господин Фляк…
– Успокойтесь, Марта, – следователь примирительно поднял руки. – Вот допью бутылку и больше не буду. Ну ее совсем – странная какая-то водка, в самом деле. Пьешь – вроде бы тмином пахнет, а отрыгивается, почему-то, одеколоном. Помнится, я наверху запрятал бутылку отличного вишневого самогона…
– Так! Фигаро, немедленно заканчивайте запой! – Марта Бринн топнула ножкой так, что тарелки на полках жалобно зазвенели. Вы уже третий день накачиваетесь спиртным, причем глотаете что попало! Я же вижу, что Вы чем-то расстроены. Хуже – у Вас меланхолический припадок! Я спрашивала у Вас в чем проблема, но ответа так и не дождалась. Очевидно, придется действовать Вашими же методами!
С этими словами она села напротив следователя, от души плеснула в стакан из полупустой бутылки и одним глотком выпила, даже не поморщившись. Фигаро пару раз хлопнул округлившимися глазами, крякнул и молча протянул даме соленый гренок, но Мата и не подумала закусить «Верхнюю фракцию» – действительно отвратительную водку местного разлива. Вместо этого она сложила руки на обширной груди и принялась буравить следователя взглядом. Было видно, что Марта Бринн намерена сидеть так ровно столько, сколько потребуется. И, в случае необходимости, допить все содержимое бутылки.
Фигаро вздохнул и подвинул к домохозяйке газету трехдневной давности. Аршинный заголовок, казалось, вопил: «ЖУТКОЕ УБИЙСТВО НА ЖЕЛЕЗНОМ РАЗЪЕЗДЕ! Жандармы взрывали друг друга алхимическими бомбами! Источник в управлении намекнул на возможность ритуального самоубийства!»
– Ага! – Марта удовлетворенно кивнула. – Я так и знала. Вас расстроил этот жандарм, Винсент. Я слышала ваш разговор краем уха и, честно говоря, не могу понять, чем Вы еще можете ему помочь.
– А что если могу? – Фигаро смотрел мутным взглядом куда-то за плечо Марты. – Все эти погибшие люди…
– Стоп! – Марта хлопнула в ладоши. – Фигаро, можете не продолжать. Я этот Ваш разговор вижу на версту вперед. «Ах, какой ужас, я мог спасти этих людей, но ничего не сделал. А ведь мой долг как гражданина и сотрудника ДДД…» Вот Вы мне скажите: Вы что, лично их убили?
– Нет, но дело в том…
– Вы знаете, как бороться с такими колунами, как этот?
– Нет, – честно признался следователь, – не знаю. Псиониками, обычно, занимается Инквизиция или Орден Строгого Призрения.
– А что бы случилось, если, к примеру, Вы бы столкнулись с этим душегубом нос к носу?
– Ну… Скорее всего, он бы меня прибил.
– Так почему Вы убиваетесь?.. Фигаро, я, честно говоря, не понимаю Ваше нытье по поводу «я, мол, не на службе». Если Вы жандарм и идете домой с дежурства, Вы разве не вмешаетесь, увидев, скажем, ограбление? Или, там, насилие над молоденькой курсисткой?
– Вмешаюсь.
– То-то и оно! И любой вмешался бы. Есть долг службы, а есть принципы, общие для каждого, будь он жандарм, следователь или дворник. Другое дело, если Вы один, и у вас из оружия только зонтик, а грабителей трое и у них револьверы. Сами пропадете почем зря и помочь не сдюжите.
– Но Смайл…
– Ах, не надо мне рассказывать про начальника жандармерии! Его папаша – старший инквизитор. Смайл наизнанку вывернется чтобы доказать отцу, что он уже большой мальчик. Но и Смайл не виноват в смерти этих жандармов. Отдал глупый приказ? Да, может быть. Но он-то их не убивал. Хотел как лучше. Кто ж знал, что этот колдун такой крепкий орешек? Охотился наш Винсент на кабана, а нарвался на дикого дракона.
…Некоторое время следователь молча сидел, глядя в окно. Снег прекратился, и в разрывах туч то и дело мелькало тусклое солнце. У замерзшей Строчки с ледяных горок катались дети, приспособив под салазки старые ящики, широкие струганные доски, а то и просто кусок рогожи. Куш с Хоржем еще с утра взяли снасти, ручной бур и отправились на реку – удить рыбу. «Рыбалка в ополонке, она, значит, самая правильная!», – сказал тогда важно Куш. «Посидел, поймал, замерз – выпил стакан для сугреву. Посидел, поймал…»
– Тетушка Марта, Вы только что неплохо прочистили мне мозги. – Фигаро улыбнулся. Черт, я веду себя как истеричный отрок, которому не дала королева бала!.. – он провел рукой по лицу и скривился. – Пойду, умоюсь. Или нет, – схожу-ка я в баню! Ничто так не помогает после запоя как хорошая баня. С веником! Березовым! Ух!.. А потом… Где у Вас телеграфный справочник? Мне надо найти одного типа.