«Киска» представляла собой маленький уютный кафетерий и находилась всего в паре домов от цветочного магазина Марины. Цены в «Киске» кусались, но повар, господин Торрес, готовил бесподобно. А еще здесь были очень милые столики-кабинки и отличный кофе по-венски. К тому же присутствие великолепного господина Холли, вышибалы, а в прошлом – профессионального боксера, гарантировало полное отсутствие в «Киске» разного рода маргинальных элементов.
Ее здесь знали, и хозяин, Савелий Амба, ничуть не удивился столь ее позднему визиту. Марина спросила ужин и получила восхищенный комментарий повара Торреса:
– Ах, мадам! Я преклоняюсь! Не перед Вашим мужеством – перед Вашей рассудительностью! Я кулинар! Maestro! Но мне не удалось достучаться еще ни до одного женского сердца в попытке объяснить, что поздний ужин не полнит! Qué tontería! Мадам! Грибной суп и щепотка зелени, бокал белого и вишня в сахаре – боюсь, это никак не отразится на Вашей фигуре! Нет-нет, и не надейтесь! Вино – за счет заведения! За мой счет! Я угощаю! Сomplacer!
Марина не возражала. Пусть будет «за счет», она не против. Вино? Разумеется. Можете оставить бутылку. Курить? Всем известно, что Марина Флер не курит. Ах, кальян? Тогда конечно. Гашиш? Нет, спасибо. Обычный «ароматик». Спасибо, приятного аппетита, доброй ночи.
…Когда стрелки часов, сработанных в виде большой сковороды показали пять минут первого, дверь открылась и в «Киску» вошел мужчина.
Обыкновенно Марина не обращала внимания на других посетителей, но сейчас время было позднее, и в кафетерии она была одна. Поэтому цветочница оторвалась от журнала мод, который изучала в ожидании заказа и с интересом посмотрела на позднего гостя.
Возраст? Поздний посетитель вполне мог оказаться ее ровесником. Одет аккуратно, дорого и со вкусом, хотя и не по погоде. Особенно узкие черные туфли – в таком снегу он должен был просто тонуть. И очень красивое лицо: волевой подбородок, глубокие темные глаза, легкая, словно нарочитая небритость и тонкий, едва заметный шрам на левом виске. В руке мужчина держал небольшой черный чемоданчик.
И еще он, буквально, валится с ног. Незнакомец был бледен, тяжело дышал и заметно припадал на правую ногу. Под глазами залегли глубокие тени; тонкие губы белели в полумраке, точно подведенные мелом.
Их глаза встретились. На лице мужчины мелькнула бледная, вымученная улыбка, а затем Марина почувствовала что-то странное: в ее голове как будто тренькнула гитарная струна. Однако чувство было мимолетным и тут же исчезло.
Она незаметно сделала знак гарсону. Тот слегка прикрыл глаза и, подойдя к посетителю, о чем-то тихо спросил его. Мужчина кивнул и, улыбаясь, направился к столику Марины.
Присев напротив цветочницы (Марина заметила, что мужчина едва сдержался, чтобы просто не рухнуть на диванчик), он широко улыбнулся и протянул руку.
– Виктор.
– Марина, – она протянула руку в ответ, рассчитывая на рукопожатие, однако вместо этого он аккуратно обхватил ее запястье и быстро коснулся тыльной стороны ладони губами. Она почувствовала, как на щеках вспыхнул легкий румянец.
– Очень приятно, – он кивнул. – Не расскажите ли мне, Марина, чему я обязан таким вниманием с Вашей стороны?
– Простите?
– Вы попросили этого милого человека, очевидно, Вашего знакомого, чтобы он, в свою очередь, попросил меня составить Вам компанию. Я видел Ваш жест. Это, без сомнения, очень мило с Вашей стороны, и все же?..
– Ах, Вы об этом… – она почувствовала, как румянец заливает уже не только щеки, но и все лицо. – А Вы, однако, очень наблюдательны… Впрочем, извольте: Вы показались мне не похожим на местного. Вот мне и стало любопытно. Просто сегодня вечером так скучно.
– Вот как? – теперь он смотрел на нее с интересом. – Что ж… Вы даже не пытаетесь врать – это странно, но приятно. И я действительно не местный. Ехал на поезде и совершенно случайно застрял в этом чертовом городишке… простите Марина.
– О, не стоит того, – она рассмеялась. – Этот «городишко», как Вы справедливо замелили, бывает совершенно невыносим. Мы – провинция, Виктор. У нас часто бывает скучно. Вот только мне непонятно, как можно «застрять» у нас, приехав на поезде. Наша станция – последняя на линии; дальше на восток поезда не ходят.
– Глупо получилось, – он развел руками. – Я думал, что через Нижний Тудым получится срезать путь до Генеральского тракта, а потом выехать к Разливу. Но ошибся.
– Вы не ошиблись, – Марина покачала головой. – Так, действительно, можно проехать, но только не сейчас. Все дороги перекрыты.
– Знаю. Снег…
– Да, снег. Хотя, так ли Вам надо ехать через Разлив? Если Вы едете в Красс или Семиградье…
– Мне нужно попасть на Последнюю Заставу, – пояснил Виктор.
Она вздрогнула.
– Вы едете в Дальнюю Хлябь?
Он кивнул.
– Да.
– Но зачем?
Виктор невесело засмеялся.
– Можно сказать, что в ссылку. Строго говоря, я еду не «в» а «от», но это длинная и неприятная история… Гарсон! Рюмку чистой!.. А Вы, как я понимаю, местная?
– Да. У меня тут недалеко цветочный магазин… Виктор! Виктор, что с Вами?!
Мужчина тяжело навалился на стол, скомкав скатерть. Его лицо из бледного стало пепельно-серым; дышал Виктор тяжело, с силой втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Тише… Успокойтесь, все в порядке… Это просто… Приступ. От перенапряжения…
– Вам надо к врачу!
– Нет… Ни в коем случае. Помогите мне выйти на улицу. – Он бросил на стол золотую монету.
– Но гарсон…
– Он не обратит на нас внимания. Пожалуйста…
Они встали, и Виктор оперся на ее плечо. Марину поразило, каким он был легким: казалось, в мужчине не было и пары фунтов веса. И еще у него явно был жар.
Странно, но гарсон, действительно, даже не посмотрел в их сторону. Они вышли на улицу: снег почти закончился и только одинокие снежинки оранжевыми блестками вспыхивали в свете газовых фонарей. Все окна ближайших домов были темными; вокруг царили темнота и тишина городских закоулков.
– Извозчик… – начала Марина.
– …В паре кварталов отсюда. Сейчас подъедет.
И точно: не прошло и пары минут, как из-за угла выехали большие сани, запряженные парой косматых тяжеловозов. Сани остановились рядом с Мариной и Виктором и извозчик – дюжий детина с черной бородой, спрыгнув с козел, помог Виктору забраться на сиденье. Марину поразило, что при этом извозчик не сказал ни слова и не проявил никаких признаков удивления, словно специально дежурил за углом, ожидая, когда из кафетерия выйдет полубессознательный джентльмен с дамой.
Виктору, тем временем, становилось все хуже. Тело мужчины начала сотрясать мелкая дрожь, на лбу выступили капельки пота. Марина достала из кармана шелковый платок и аккуратно обтерла Виктору лицо. Она все больше поддавалась панике: а вдруг этот человек умрет? Что если у него плохо с сердцем? А вдруг…
– Это не сердце, – Виктор, будто прочитав ее мысли, схватил Марину за руку. – Все… Все будет хорошо… Мне надо только…
«Поспать», почему-то пронеслось у Марины в голове. «Ему надо просто поспать».
Решение пришло к ней само собой, выпрыгнув, как чертик из коробочки.
– Мостовая, второй номер! – крикнула она извозчику. – Тот кивнул, взялся за вожжи, причмокнул, и сани, поскрипывая, сорвались с места.
«Будь что будет – отвезу его к себе домой!», – думала Марина.
…Ей даже не пришло в голову, что подобноее решение было, как минимум, странным и уж точно – весьма скоропалительным. Сознание Марины заливал мягкий белый туман, вызывающий приятную щекотку где-то за глазными яблоками и заставляющий ее чувствовать себя…
Хорошо.
Марина Флер чувствовала себя просто прекрасно.
…На то, чтобы подняться к Марине в квартиру, у Виктора ушли остатки сил. В спальне он послушно дал снять с себя плащ и туфли, сам попытался снять шарф, но только запутался в нем, едва не затянув на собственной шее шерстяную петлю. Отрицательно покачал головой в ответ на предложение принести воды и рухнул на кровать, швырнув свой чемоданчик в угол. Марина подумала, что он потерял сознание, но внезапно Виктор открыл глаза.