Я провожу рукой по волосам. Эта девушка — не моя забота. Но я должен все исправить. Я отрываю ее руку от своейфутболки и веду ее к пассажирской двери моего грузовика.
— Садись. Быстро.
Ее глаза широко раскрываются над рукой, которая все еще держит окровавленное лицо.
— Я не могу… Куда?
— Понятия не имею. Но я не оставлю тебя здесь с этим психом.
Я оглядываюсь и вижу, что Хэтч уже катается по полу и стонет. Удовлетворение переполняет мою грудь.
— Со мной все будет в порядке, — она выдергивает свою руку из моей.
— Садись в грузовик, Мак.
— Я-
— Залезай в этот гребаный грузовик, или я перекину тебя через плечо и посажу в него! — она вздрагивает и забирается на пассажирское сиденье.
— Молодец, — после того, как она благополучно села, я прохожу мимо окровавленного Хэтча в ее гараж, нажимаю кнопку и бегу обратно к грузовику. — Спокойной ночи, ублюдок.
Я быстро выезжаю из этого района и затем останавливаюсь.
— У тебя очень сильное кровотечение, — схватив подол своей футболки, я натягиваю ее через голову и протягиваю ей. — Держи.
Она не забирает ее. Я перевожу взгляд на нее и вижу, что она открыто смотрит на мою голую грудь. Обычно, когда меня так изучают, мне хочется отвернуться, но в ее глазах есть тоска, которая притягивает меня. Она поглощает меня, пока я не заставляю себя вернуться в настоящее. Я сильно моргаю. Что за чертовщина?
Я трясу перед ней одеждой и сглатываю сквозь шепот возбуждения, который танцует в моей крови.
— Возьми ее.
Выхватив ее из моей руки, она прижимает его к своему лицу.
— Спасибо, — она поднимает глаза к моей шее и останавливается на моем лице. Я хватаю один конец рубашки и вытираю пятно крови на ее подбородке. Она вздрагивает.
— Я знаю, что больно, — я опускаю руку на колени. — Наверное, следует отвезти тебя в больницу-
— Нет, пожалуйста! — ужас вспыхивает в ее светлых глазах. — Только не в больницу.
— Черт, Мак, — наверное, ей нужно наложить швы. — Очень много крови.
Ее свободная рука тянется к дверной ручке.
— Я никуда не поеду. Я убегу. Клянусь Богом, если ты отвезешь меня в больницу, я-
— Ладно, ладно, ладно, — какого хрена все это значит? — Не повезу.
Долгий, глубокий вдох, и она расслабляется. — Спасибо, эм…извини.
Это не мое дело, но она вызывает у меня любопытство. Какая девушка бросается перед байкером, чтобы защитить парня, которого она едва знает, но хочет сбежать при упоминании о больнице?
— Ты не хочешь рассказать мне, что все это значит?
— Я… боюсь, — ее голос так тих, что я едва слышу его.
Она боится?
Она бесстрашна. И раздражающий тик на задворках моего сознания напоминает мне о том, кто я есть. Живу ради драк, ожогов от татуировки или иголки, но я избегаю того единственного, без чего большинство мужчин не могут жить.
Да, я знаком с необоснованными страхами. Если это и правда так, то я не хочу чтобы она больше боялась. Это остается только один вариант. Тревога пронзает мои нервы, грудь сжимается, дыхание становится неглубоким.
— Ладно, я отвезу тебя к себе. У меня хотя бы есть аптечка.
Я завожу машину. Это не приведет ни к чему хорошему.
Мак
Обжигающая боль проходит через мою щеку. Прижимая футболку Джастина к своему лицу, я глубоко вдыхаю, наслаждаясь запахом мыла, смешанного с солью его чистого пота. Запах успокаивает меня настолько, что я вспоминаю в своей голове все, что произошло.
Все, что я хотела сделать, это уберечь Джастина от удара. Защитить его — было инстинктивно. И я бы сделала так еще раз. Я бы принимала удары каждый день, если бы это спасало его от боли. Я никогда больше не позволю навредить ему.
Смотреть, как его бьют, было бы еще хуже, чем колющая боль, которую я чувствую сейчас. Черт, он уже давно профессионально боксирует, но я еще не видела, как он дерется. Я никак не могу смириться с тем, что он принимает все эти удары во имя зарплаты.
Мы въезжаем на стоянку его дома. Мысль о том, что меня везут в дом Джастина, взбудораживает мои внутренностями. Возбужденные трепетания смешиваются с тревогой и опасением.
Грузовик дергается, посылая еще одну стрелу боли через мою щеку. А если я что-нибудь сломала?
— Приехали, — он выскакивает из машины и бежит к пассажирской двери.
Я открываю ее, и он обнимает меня за плечи, чтобы помочь спуститься вниз.
— Спокойно, один грубый шаг и будет чертовски больно.
— Я в порядке, — бормочу я что-то сквозь ткань и прижимаю ее ближе к носу.
Фонари на стоянке дают мне хороший обзор его татуировок. И одна из них ловит мой взгляд. Мама. Простое слово было написано чернилами над его сердцем. Я отвожу взгляд, и слезы щиплют мне глаза. Он включает сигнализацию на своем грузовике, и все еще держа мою руку на сгибе локтя, ведет меня через двор.
Я точно знаю, где он живет, но немного волочу ноги, чтобы притвориться, что это не так. Сделав еще несколько шагов мимо двери, в которую он сейчас вставляет ключ, я ковыляю обратно к нему.
— Эй, с тобой все в порядке? — он крепче держит меня за руку, чтобы я не упала.
Это не его квартира. Где мы?
— Ну да. Просто немного закружилась голова на секунду, но я в порядке.
Он не выглядит убежденным, но открывает дверь и тащит меня в темную квартиру. Паника облизывает мой позвоночник, пока он не включает свет. Я тяжело выдыхаю и смотрю, как он проходит через маленькую квартиру на кухню.
— Присаживайся на диван. Я принесу тебе немного льда.
Я хочу спросить его, где мы, но тогда он поймет, что я знаю, что это не его дом. Я обвожу взглядом гостиную. Все в этом месте смешано-подобрано. Обеденный стол окружен четырьмя совершенно разными стульями. Зеленый плед, диван в комплекте с одеялами, брошенным на спинку. Несколько свечей на кофейном столике и чаша с ароматической смесью явно передают женский оттенок. Это квартира девушки. Я перехожу к изучению нескольких фотографий в рамках на соседней книжной полке.
— Садись.
Я вздрагиваю и надеюсь, что он не заметил, что я делаю. Я падаю на диван, и он втискивается рядом со мной. Он наклоняется, чтобы осмотреть мою щеку, и я продолжаю смотреть на его губы. Его обнаженный торс искушает меня изучить его татуировки. Они повсюду: грудь, живот, плечи, даже на шее. Я знаю, что если опущу глаза, то потеряюсь в красоте его тела. Нет, смотри на его губы.
Он наклоняется вперед, легкое давление и жар его колена, когда оно касается моего, посылают покалывание через мой живот. У меня перехватывает дыхание. Он гримасничает.
— Больно, да?
Я умудряюсь кивнуть, благодарная ему за то, что он воспринял мой вздох как боль, а не как чистый всплеск удовольствия, вызванный его прикосновением.
Его длинные пальцы обхватывают мое запястье, и он тянет мою руку прочь, забирая с собой успокаивающе пахнущую футболку. Его глаза сужаются и вспыхивают чем-то смертельным, прежде чем он вытирает немного крови.
— Да, здорово он тебя, — его слова идут из глубины его груди, вибрируя в воздухе между нами.
Тепло нарастает под кожей на моем бедре и ползет вверх с дразнящей скоростью. Я прочищаю горло, боясь, что мой голос сломается от давления его близости.
— Эм… челюсть сломана?
Он поднимает руку к моему лицу и наклоняет голову, изучая мою щеку. В тот момент, когда его пальцы касаются моей чувствительной кожи, я борюсь с желанием закрыть глаза и прижаться к нему. Вместо этого я не отрываюсь от его прекрасных карих глаз. Вот как мы были близки в детстве. Глаза в глаза, не более чем в шести дюймах друг от друга, как и сейчас.
Мое сердце бьется так громко, что я чувствую его пульсацию в своей раненой щеке и слышу в ушах. Он слегка надавливает, но я отказываюсь вздрагивать от полученной боли из страха, что он отодвинется. Его густые черные ресницы плотно закрывают карие глаза.
— Черт, — он закатывает в рот кольцо для губ и убирает руку с моего лица.