— Ты в порядке? — Джон встал прямо у меня перед носом.
— Да, — я стону и пытаюсь глубоко дышать. — Я немного нервничаю, вчера вечером подрался на вечеринке, плохо спал, — такое чувство, что за мной наблюдают и я ничего не помню из своего детства.
— Подрался на вечеринке? — Джон улыбается. — Ты надрал ему задницу?
— Не так, как мне хотелось бы.
— Значит, ни крови, ни сломанных костей?
— Была кровь. Но этого недостаточно.
— Стыдоба, — он проходит мимо меня. — Лучше тащи свою задницу в октагон, пока Блейк не расплакался.
— Он прав. Надо выбросить все свои эмоции в бою.
— Готов, придурок? — говорит Блейк, крича из октагона, вытаскивая меня из моего собственного ментального ада. Я улыбаюсь.
— Да.
Мак
— Кусок дерьма, — я пинаю переднее колесо своего мотоцикла «Хонда» 98 года выпуска. — Ай! Проклятие, — я разворачиваюсь и хромаю к двери, зная, что в довершение дерьмового начала ночи, мне сделают выговор за опоздание.
Я проделала долгий путь на работу, решив сделать несколько кругов вокруг нового жилого комплекса, который пустует и все еще строится. Я чувствовала себя хорошо, пока не подъехала на работу и не увидела свою спущенную шину.
Но я продолжаю убеждать себя, что всё хорошо, что я ничего не видела. Я не видела Джастина, который выходил из дома с девушкой, неся ее сумку. Он не обнимал ее на прощание. И он не смотрел, как она уезжает, с такой тоской в глазах, что у меня сжалось сердце и скрутило желудок.
Я бегаю около его дома почти каждый день, и я никогда не видела его с такой девушкой. Ни разу.
Распахнув дверь, я улыбаюсь удовлетворенному треску металлической ручки, когда она ударяется о кирпичную стену. Схватив фартук, я прячу свою сумку в шкафчик.
— Ты опоздала, — говорит Марио, мой менеджер, с другого конца коридора.
Я смотрю на него и пожимаю плечами. — Спущенная шина.
— Конечно. Ты сегодня работаешь на танцполе с Алексис. Атаксия выступают в восемь, — он поворачивается и идет по коридору к бару.
— Понятно, — дело не в том, что я против того, подавать коктейли, но просто неловко стоять там всю ночь, пока Джастин на сцене. По крайней мере, когда я стою за барной стойкой, меня за ней почти не видно.
Blackout является типичным музыкальным заведением. Там темно, черные стены и бетонный пол. Комната имеет форму прямоугольника со сценой на одной стороне, столами по всей длине и длинным баром, идущим вдоль стены.
Когда я захожу на танцпол, Алексис уже там ковыряет свои ярко-розовые ногти.
— Привет, Мак. Я надеюсь, ты не против, но сегодня я работаю в конце зала, — она показывает на свой низ живота. — Красные гости. Мне нужна спокойная ночь.
Черт. Значит я буду ближе к сцене.
— Конечно, но не думай, что твои месячные можно использовать как предлог, чтобы расслабляться всю ночь. Я не буду брать лишние столы.
Ее глаза сужаются. — Что с настроением?
Я тяжело выдыхаю и качаю головой.
— Я почти милю шла пешком, волоча за собой мотоцикл.
— Ну и дерьмо. Это должна быть веселая смена.
Я смеюсь и оборачиваю вокруг талии короткий черный фартук официантки. Резкий свист из бара поворачивает мою голову. Лукас, бармен, указывает на поднос со свечами на батарейках, стоящий на стойке.
— Накрой на свои столы, Мак.
Застонав, я напоминаю себе, что мне нужны деньги, и двигаю своей задницей. Я украшаю каждый стол свечой, кладу множество салфеток для коктейлей и проверяю, есть ли у меня пятьдесят долларов мелкими купюрами для сдачи.
Через два часа это место уже переполнено. Я была так занята своими столами, что даже не заметил, как пришла группа. Это еще одна вещь, которую я ненавижу в качестве официанта—ожидание группы.
Каждый раз, когда я приближаюсь к Джастину, мой язык распухает, я спотыкаюсь, как пьяный подросток. Он никогда не смотрит прямо на меня, и я его не виню. И хотя я совсем не похожа на девушку из его прошлого, какая-то часть меня умирает каждый раз, когда он обращается со мной как с незнакомкой.
Я ставлю пиво на поднос и пробираюсь через переполненную комнату к столу впереди. Мое внимание привлекает какое-то движение на сцене. Я оглядываюсь и вижу, что Атаксия уже там.
Мои глаза находят Джастина по привычке, и неважно, как сильно я пытаюсь отвести взгляд, я не могу. Он одет в темно-серые джинсы и черную футболку. Его выцветшая футболка с надписью «я лежу и умираю» выглядит на полразмера меньше, показывая татуированные бицепсы. Если бы он поднял руки, хотя бы чуть-чуть, я бы мельком увидела его покрытый рябью живот. На нем черная бейсбольная кепка, сдвинутая чуть ли не до середины, так что видны две маленькие серебряные штангочки в его брови.
Я просто смотрю. Знаю, что должна отвернуться, прежде чем меня поймают, но спрятавшись в безопасности толпы, я думаю, что я в безопасности. Он настраивает микрофон, сосредотачивается и закусывает нижнюю губу. Сделав шаг назад, он проверяет высоту стойки, дергая себя за кольцо на губе.
Он так не похож на того мальчика, которого я знала, но не стал менее красив. Даже за всем этим пирсингом на его лице я вижу те же самые карие глаза. Но теперь в них есть твердость, сталь, которая соответствует его выражению, как будто жизнь потеряла свой блеск, и он приспособился к разочарованию.
— Эй, сиськастая, ты мне дашь пиво, или мне самому взять, — один из парней за столом думает, что он комик и смеется над своей собственной дерьмовой шуткой.
Я отвожу взгляд от Джастина и несу пиво. Сделай это, Мак. Сегодня может быть та самая ночь, когда я наконец-то прорвусь и наберусь смелости представиться ему.
— Да, конечно, — говорю я то же самое, что и Джастину, предлагая ему только лишь выпивку, а потом ухожу.
Подумать только, я ждала почти всю свою жизнь, чтобы увидеть его, спланировала свою речь за эти годы одиночества, но не имею мужества идти до конца. Жалкая.
— Захвати мне еще одно, — этот придурок проглотил половину пива, и рыгнул.
— Ну конечно, — я поворачиваюсь и смотрю на другой стол.
— Не знаю, что мне больше нравится, смотреть, как она уходит или приходит, — придурки смеются, и хлопаю друг друга в ладони.
Обычно у меня есть какое-нибудь остроумное замечание, которое заткнуло бы этого мудака, но я не в настроении. Я не могу выкинуть из головы Джастина и эту девушку. Но мне все равно. Его счастье — это самое главное. Это единственное, что меня волновало с тех пор, как я снова появилась в его жизни. Но почему мне кажется, что я что-то потеряла?
Поклонницы все время цепляются за него, но он никогда не уделял им больше своего вежливого внимания. Я никогда не видела, чтобы он уходил отсюда с девушкой.
— Мак! — знакомый голос привлекает мое внимание.
Я вижу Лейлу, девушку, которую я встретил еще в феврале, которая теперь живет с другом Джастина и другим бойцом UFL, Блейком Дэниелсом. Она одета в свои обычные обалденные джинсы с хэви-металлической концертной футболкой и байкерские ботинки.
— Привет, — я перевожу взгляд на Блейка, который, кажется, бросает неприязненные взгляды на нескольких парней в баре. — Блейк.
Он ворчливо здоровается, и Лейла закатывает глаза.
— Не обращай на него внимания. Эти парни совершили ошибку, посмотрев на меня. Наверное, они забыли, что когда он рядом, им нужно отводить глаза в пол, — сарказм в ее голосе звучит глухо.
— Да, черт возьми, этим ублюдкам нужно смотреть в пол, — он медленно отводит взгляд от несчастных парней, которые, я уверен, уже наполовину бегут отсюда, чтобы избежать гнева Блейка. — Ты не хочешь жениться, так что до тех пор, пока этот ребенок не начнет распирать твой живот, эти уроды должны знать, что ты моя.
— Ребенок? Лейла, ты беременна? — мои щеки болят, когда я улыбаюсь в ответ на ее раздирающую лицо улыбку. Она прикрывает рот ладонью и кивает.
— О боже, это же потрясающе! — я обхватываю ее руками и крепко прижимаю к себе. — Поздравляю.
— Спасибо, мы узнали об этом всего пару недель назад, так что пока ничего никому не говорили.
— Ничего себе, «Змей» будет папой, — я качаю головой и ухмыляюсь.