– В самом деле… Мне в голову не пришло, – признался Вадим.
– Бранко. Его почерк, – приподнял голову дремавший Заблудский.
Донья затормозила на бульваре Оссман. Была глубокая ночь. Лишь одно окно светилось в отеле. Это было окно номера, который занимали агенты Интерпола.
Вадим первым обратил на это внимание.
– Стоп! Туда нельзя. Там засада.
– Люди Переса, – кивнула донья. – Надо звонить полис.
Примчавшийся через три минуты на желтом джипе полицейский патруль обнаружил под окнами отеля группу из трех мужчин и двух женщин, одна из которых была в кружевных трусах и лифчике. Правда, на ее плечи был наброшен пиджак. Это был пиджак Алексея производства швейного объединения «Пролетарский труд».
Смотрелся он на донье великолепно.
Пятеро полицейских, сопровождаемые потерпевшими, ворвались на второй этаж и вышибли дверь ногой.
В номере на кресле, вытянув длинные ноги, дремал рослый детина с трехдневной щетиной на подбородке, иссеченном шрамами. Услышав шум, он открыл глаза.
– Что случилось? – недовольно спросил он по-английски.
Однако полицейские вместо того, чтобы скрутить злоумышленника, почтительно вытянулись и взяли под козырек.
– Прошу прощения, капитан. Мы не знали… – подобострастно проговорил полицейский офицер. – Сорри. Экскьюз ми.
Обернувшись к Вадиму, полицейский прошипел тихо:
– Это капитан Маккензи из Интерпола! Предупреждать надо!
После чего полицейские хотели быстро ретироваться, но Маккензи остановил их жестом.
– Стойте, парни. Сдается мне, что вам придется прихватить с собою эту дамочку. – Он указал на донью. – Только я сначала перекинусь с нею парой фраз.
Капитан встал, оказавшись ростом за шесть футов и косой сажени в плечах. В сантиметрах тоже довольно много. Он не спеша закурил, явно подражая Шварценеггеру в каком-то кинофильме (потом оказалось, что это Шварценеггер подражал ему, ибо Маккензи был консультантом на том фильме), и подошел к русским.
– Капитан Джеральд Маккензи. – Он протянул руку Вадиму, потом Ивану и Алексею. – Мне поручено руководить вашей стажировкой.
Он сделал паузу, видимо, вспоминая что-то, потом добавил по-русски с акцентом:
– Ебена мать.
Французские полицейские расплылись в улыбке. Им явно нравилась эта холодная бесстрастная манера супермена.
Маккензи хлопнул Ивана по плечу.
– Ты здорово работал на ринге. Поздравляю. Много денег, ебена мать. Надеюсь, ты положил чек в банковский сейф?
Иван понял по интонации, что его о чем-то спрашивают и вопросительно взглянул на друзей.
Заблудский перевел.
– Нет, чек при мне, – ответил Иван.
– Он не при тебе. Ты ошибаешься, парень. – Маккензи помахал перед носом Ивана пальцем. – Если ты шатался с ним по Парижу больше часа, он уже не может быть при тебе. Или ты не можешь быть жив. Одно из двух, ебена мать.
Иван выслушал перевод и полез в карман.
– Да вот же… – и осекся.
Чека не было!
– И вправду… – пробормотал он.
– Не финти, лейтенант! – взвился Вадим. – Куда дел миллион?! Не хочешь делиться?!
Маккензи уже все понял. Он подошел к Исидоре, указательным пальцем приподнял ее подбородок. Исидора взглянула на него томно, как кролик на удава.
– Капитан, это наша подруга, – сказал Вадим, не привыкший к такому обращению с дамами.
– Смирно стоять! – сквозь зубы приказал капитан. – Я сделаю из вас настоящих полицейских. Распустились там, в России.
И снова добавил те же два слова по-русски.
Русские офицеры и Заблудский вытянули руки по швам. Маккензи продолжил разговор с доньей.
– Исидора, ты знаешь меня двадцать лет, с тех пор как ты занималась проституцией в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка. Меня когда-нибудь подводил нюх? Зачем ты вертишься вокруг наших стажеров? И где миллион этого парня?
– Иван, не верь этот человек! Это был белый квартал! Я не есть брать твой миллион! – пылко воскликнула донья, и совершенно зря, потому что Иван не понял ни слова из английской речи Маккензи. – Я уже другая, – добавила она по-английски.
– Чепуха! Человек таков, каким создал его Бог. А тебя он создал проституткой, – возразил капитан.
– Что они говорят? – тихо спросил Иван.
– О Боге разговаривают, – пояснил Заблудский.
– За что вы хотите арестовать меня сейчас? – вызывающе спросила Исидора.
– Пока что – за оскорбление общественной нравственности, – указал капитан на одеяние Исидоры. – Если за тобой ничего нет и ты не брала миллион у этого парня, через три часа тебя отпустят. Увести! – сделал он знак полицейским.
Исидору увели.
– Вания, я найду тебя! – донесся из коридора ее крик.