И носились пересуды,
Словно ветром одуван —
Как известь его отсюда?..
Звали мужика Иван.
* * *
Не всегда Иван был старый,
Был когда-то молодым.
И, как юноше пристало,
Разное случалось с ним.
Был центральным персонажем
Сказок всяческих и врак,
И в народе нашем, скажем,
Звался просто он – Дурак.
В библиотеках на полках
Книжек с ним не перечесть…
Про него ходили толки,
Мог достать всё и принесть,
Коли Царь давал приказ,
Будь он самым сумасбродным,
Потому Иван у нас
Слыл любимцем всенародным.
Исключенье составляли,
Хоть и странно это очень,
Те, кто рядом проживали…
Что не редкость, между прочим.
Время в ходиках: тик-так,
Мир вокруг весь поменялся,
Повзрослел Иван Дурак,
Боле так уже не звался.
С Василисою Прекрасной
Вместе жили, не тужили
Много светлых лет согласно,
Сына с дочерью нажили.
Но реально жизнь – не сказка,
Много в ней дано терпеть:
Как-то на Святую Пасху
Ввысь голубкой улететь
Вышло Василисе время…
Начал жить Иван один
И вдовца достойно бремя
Нёс… но стал он нелюдим.
Дети в городе учились:
Дочь искусствам, сын наукам.
Где-то там и поселились.
В общем, жизненная штука.
Всё шло, собственно, по плану
Василисы и Ивана,
Так как даже в те года
В стародавнем Свете
Было ясно, что когда
Повзрослеют дети,
Им придётся непременно
Жить в эпохе современной.
При крещении Егором
Сын был назван… Кушал кашу,
Сильным стал – своротит гору,
Доченька звалась Любашей.
Лик… и стать… и тонки длани…
Слов не молвить, как красива:
Нежный взор домашней лани
И тигрицы дикой сила.
Разумеется, наследство
Передалось на детей:
Жизнь со сказкою в соседстве
Сделала из них людей,
Тоже не совсем обычных —
Сын в отца, дочурка в мать.
То, что им вполне привычно,
Всякого могло б пугать.
Среди сказочных героев
Знали цену старой дружбе,
Хотя с нечистью, не скрою,
Не общалися без нужды.
Поучась, узнав детали
Жизни разной городской,
Дети с грустию поняли:
Русский рушится устой
Разной тварью иностранной,
Что в компах завезена,
Как поддержкой регулярной
Обновляется она,
И стоит за делом оным
Против Руси Православной
Заграничный бог Мамонна
С Нашим Богом в битве главной.
В наступленьи скрытном этом
Цель ясна, как ясный день —
Чтоб российским человеком
Завладела Дребедень:
Всех манит с витрин искусно
В прелести земного рая,
В совращении том гнусном
Душу с телом разнимая.
С ней гламурный унисекс,
Попирая все морали,
Из любви устроил секс,
Чтобы «Вау!» все орали,
Заменив им русский «Ой»,
Очень скромный и простой.
А реклама захватила
Виской с колою в полон,
Пузырьками потеснила
Даже русский самогон!
* * *
На селе же всё на диво,
Как полсотни лет назад,
Жил народ неторопливо,
Брагу пил, как лимонад…
Баба на поле ходила,
Чтобы с голоду не сдохнуть,
Землю тяпкой ворошила —
Так натрудится, не охнуть…
Добредёт день до ночи —
Баба избу прибирать,
А мужик орёт с печи:
«А ну, дай чего пожрать!»
И храпит… Так жизнь прошла
В нужде этой неотрадной…
Всплыло, в девках как была,
И мужик был парень ладный…
С наважденья загрустила,
Перед зеркальцем присела
И слезу в сердцах пустила —
Лучше б даже не смотрела…
Дети канули куды-то
Из деревни в города,
Прохудилося корыто,
Мужичок – одна беда…
Помнит: бабушка под вечер
Собирала детвору
На крыльце от делать неча,
Побожится: «Ой, не вру!»
И начнёт вести им сказку
Про Ивана Дурака
С Василисою Прекрасной,
Чья изба недалека…
Как Иван не без коварства
У Кощея скрал девицу…
Как Царь выделил полцарства
И дозволил им жениться…
Хоть такой не строил план,
Стал Царевичем Иван…
Как гуляли всей деревней,
Царь когда устроил пир…
Как Баян на гуслях древний
Сказ им сказывал про Мир…
И вообще, как жизнь удалась
В те далёкие года…
И как вдруг всё поменялось,
Будто в страшном сне, когда
Со стрельбою из нагана
Комиссар пришёл чуть свет,
И как с нечистью поганой
Начал править Сельсовет.
Память взбередила раны
Бывшей в прошлом молодухи.
Муж храпит на печке пьяный…
И со зла на жизнь старуха
Растолкала алкаша…
Он же сон смотрел как раз:
Ей, поднявшись не спеша,
Кулаком заехал в глаз.
Баба от тоски завыла —
Муж стал пьянь и грубиян —
И по-бабьи рассудила:
Виноват во всём Иван,
Что той жизни не сберёг,
Вот и маются теперь…
И напраслины упрёк
Понесла к соседке в дверь…
* * *
Городская жизнь, однако,
Деревенской не в примеры,
Окружает столько всяко,
Денег бы иметь без меры.
Дребедень из-за границы
Навезла таких соблазнов:
Макидональды и пиццы,
Фастофудную заразу…
И теперь любой ребёнок
Может стать, как надувной…
Нынче требует с пелёнок
Игры разные с компой!
Гд е лапта?.. Где городки?..
Где резинка со скакалкой,
Мячик, чижик, казаки?..
Где пристенок с расшибалкой?..
Для игрушек в магазинах
От страшилищ гнутся полки —
Столько всякой образины
Со штрихкодом в три шестёрки!
И в РС одна стрельба,
Соревнуются в садизме,
Виртуальная борьба,
Где в запасе сотня жизней…
С монитора Дребедень
У детишек с малых лет
Тень наводит на плетень!
В головенках – винегрет!
Сказки русские забыты…
Brake, begin, escape, protection,
You are killed, it is a pity…
Думать не о чем, сплошь action…
Говорит ребёнок фразу —
Слов ненашенских не счесть…
Что хотел, поймёшь не сразу —
То ли сплюнуть, то ли съесть…
Ну, проглотишь, будто вник,
Чтобы дурнем не казаться…
Так же телек говорит…
Просто некуда деваться…
Старые, наверно, стали…
Примириться бы пора.
Позабыли, как мы сами,
Когда были детвора,
Стариков своих судили,
Что «не рубят» нас они,
У виска им вслед крутили…
Далеко ушли те дни…
Что отстали мы не страшно…
В детях нынешних пугает,
Что традиции теряют…
А без корня жить опасно…
Как ни вечер, то массовка
В переполненном кафе:
Молодёжная тусовка —
Каждый первый подшофе.
Вниз диджей с балкона нёс
Околесицу и хрень,
Публику вело с «колёс»…
Ликовала Дребедень:
В буйном танце зажигала,
Появляясь там и тут:
«Догоняло» продавала —
Зело пакостный продукт.
Все по-тихому ширялись…
Химик нарику не друг…
Обдолбались и подрались,
Коромыслом дым вокруг…
А как время выходило,
Угоревших по углам
Кавалеров находили
И таких же мутных дам.
Так случилось, что и наши
С кем-то что-то здесь справляли,
И Егор с сестрой Любашей
За вертепом наблюдали…
* * *
А на ниве снова диво:
На окраине села
Баба с горести сварливо
По жаре «пургу мела»:
«Слышь, – соседке говорит —
Что Иван Дурак, безбожник,
Там на хуторе творит:
Сколдовал, чтоб жук-навозник
Всю листву поел с капусты,
А в картохе – корнеплод…
Шобы было ему пусто!..
Шоб на ём болел живот!..
Все растенья от него
Повредились, точно знаю…
И посохли не с того,
Шо я их не поливаю…
А вчерася, слухай, Дусь,
Бражку, шо я затерла,
Маво дурня сбил, клянусь,
Пить аж с самово утра…
Как яму так удаётся,
Колдовать за три версты…
Нам, кажысь, яво придётся
Сжить отсель… Шо скажешь ты?»..
Дуська тезис поддержала:
«Слышь, Нюр, чо я говорю…
Как вчерась я вечеряла
Со своим козлом, смотрю:
Сглаз на ём обнаружилси —
Вроде здесь он, вроде нет…
Шмель вокруг него кружилси —
Не люблю таких примет…
Подлятел к няму и в ухи
Вроде чо-то зашептал —
Мой козёл принял сивухи
И без слова в глаз мне дал…
Я: «За чо?».. Он – ни му-му…
А прищур такей, как сглаза…
«Чо буянишь?» – я яму…
Он мне: «Растворись, зараза!»…
«Надоть баб подговорить
Мужаков к няму направить…
А то вишь, чаво творить?!.
Жистию нам всю отравить!..
Пусть хотя б яво пугнуть…
Можеть, он отсель изыдеть?..
Косы с вилами возмуть,
На няго сялом всем выйдуть»…
И пошли в селе старухи
Вдоль околиц, большаков
Разносить по избам слухи:
«Ванька наших мужаков
С путя истины сбиваеть,
Шоб тоску свою залить,
И намеренно спиваеть
С ранних утров их, итить…
Да к тому ж неурожай
Кажен год… и неудой…
И дятей, сколь ни рожай,
Повзрослеють и долой…
То – всё происки Ивана,
Знамо дело, Дурака…
У няго така программа —
Колдовать нас с хуторка!»…
Бабы мужиков достали.
И, чтоб их настропалить,
Всю «вареную» убрали:
Вроде кончилось что пить.
День со дня мужья трезвели,
Шёл жестокий отходняк,
И от мыслей озверели —
Что-то в жизни их не так!
Так подбились все на дело
Против тихого Ивана…
Непонятно, что хотели —
Бабий ум не без изъяна.
* * *
По кафе шныряли типы,
Не отбрасывая тень,
А за столиком накрытым
Пировала Дребедень:
В полумраке под галдёж
Танцевала до упада.
Упакована, «балдёж»,
Ликом дамочка, что надо.
На неё сквозь сумрак глянешь,
Дух захватывает аж…
Но природу не обманешь,
То всё чисто макияж:
Ботокс, тушь, губа поддута,
Причесон не что-нибудь,
На ноги фирма; обута,
Силиконовая грудь…
Как на типа обернется,
Тот, не медля, подшустрит,
Рядом с ней, как жвачка, мнётся,
Услужить всё норовит.
Ушки острые топорщит,
Глазками смущённо морг,
С напряженья лобик морщит,
Сразу видно, что киборг.
Дребедень им щедро платит:
Всем киборгам и всем клонам,
И на это деньги тратит
Мужа своего, Мамонны.
На Гоморру и Содом
Самое оно вложиться,
Знает Моня, что потом
Всё сторицей окупится.
На шесте торчит гимнастка
С очень сексуальным «же»,
Вылезла из водолазки
И осталась в неглиже.
Отрываются актриски
На высоких каблуках:
Геи, Ксюшки и Анфиски,
В тех известные кругах.
Их копируют другие,
Глядя в глянец и экран,
И по весям всей России,
Создавая клонов клан.
Все заботы и печали
Сводятся теперь к тому,
Чтобы формы накачали
И «прикинулись» в фирму.