Фиговиана. Невероятные истории дедушки Давида

Это те, кто хоть чего-то,
В смысле «бабок» за душой,
Может поиметь с кого-то.
Ну, а как народ простой,
Не живущий в «коммунизме»?
Тоже ж хочется в «балдёж»…
Вот и новый образ жизни
Практикует молодёжь:
Развести, украсть, отнять,
Прогулять потом, напиться…
Ласку с соусом продать…
Долго ль будем так катиться?
* * *
В вечер Люба и Егор
Заварили чай с травой,
На серьёзный разговор
Подтянулся Домовой.
Жил он этажом повыше,
Где конкретно, не сказать,
И когда ребят услышал,
К ним спустился поболтать.
Разговор их протекал
Об увиденном в кафе.
Домовой по теме встрял:
«Я, сидемши на шкафе,
Зырил в ящик на экран —
Тожа кажуть безобразей…
А вообще, как наш Иван?
Навестили ба с оказьей,
Благо Пасха на дворе…
Как он там в своей норе?»..
* * *
«Вот так праздник! Это дело!» —
Хлопотал в сенцах отец:
«Как же время пролетело…
Дома дети, наконец…»
Взрослой сделалась дочура,
Вся в супругу: речь и взгляд,
Лик, манеры и фигура…
Не сказать, как он был рад!
Ну, Егор, само собой,
Весь в Царевича Ивана:
Сильный, статный, с головой…
А почто должно быть странно?

Слушал старый про успехи
В области вокала дочки,
Как сынок служил в морпехе
Где-то на горячей точке…
Много, долго обсуждали
То, что в городе видали…
Как ЕГЭ испортил ВУЗ…
Вдруг снаружи шум привлёк…
Глядь Иван в окно – конфуз:
Вдоль двора и поперёк
Носится овечье стадо,
Куры, гуси, индюки,
А поодаль, за оградой
Митингуют мужики…

Вдруг трёхглавый, когти в днище,
Будто в хвост впилась вожжа,
Змей Горыныч, весь в огнище,
Выкатил из гаража…
Три башки, как три напасти,
Крутят влево, крутят вправо,
Гарь и вонь идёт из пастей…
Ох, обделалась орава.
Как раскат, орут три хавки:
«А ну, все отседа вона!
Дать сюды нам для заправки
Три ведёрки самогона!»

Змей Горыныч видом страшен,
Хотя добрая душа.
Подобрал его Иваша
Ещё в возраст малыша…
За невесту в день тот дрался
В замке у Царя Кощея…
Там костлявый долетался
У драконихи на шее.
В битве мамка и Кощей
Долбонулись об утёс.
Сиротой остался Змей.
Стало жаль его до слёз,
И решил тогда Иван
Сироту с собою взять.
Вырос Змей с большой курган,
Стал хозяйство охранять.
Но, что очень характерно,
Чтобы в небе полетать,
Литров дцать на пасть примерно
В Змея надо заправлять,
Да не что-нибудь попроще
И не маленький бидон —
Так он грохнется у рощи —
Нужен крепкий самогон,
Минимум ведро на рот,
Чтобы подивить народ.

Ну, народ он подивил
Даже слишком, это факт:
Кто портки обосрамил,
С кем-то сделался инфаркт.
Мужики столбом стояли:
«Ни фига аттракцион!»
С обалденьем наблюдали,
Как он глушит самогон,
Изрыгая дым в три пасти…
Не дай Бог такой напасти.

Взяв в две лапы по ведру,
Пасти жидкость оценили,
С вожделением слюну
Громким бульком проглотили,
Гаркнув дружно: «Это – лайф!»…
Вёдра в глотки полились,
Две башки словили кайф
И на лапы оперлись.
Третье же ведро стояло
Перед третьей головой:
Лапы ей недоставало
Обеспечить самопой…
Две, поддавшие, в беседе
Вспоминали, что творили,
И про среднего соседа
Спьяну просто позабыли.
Та сначала возмутилась,
Но Иван поднял ведро,
Жидкость мутная полилась
В третью голову, в нутро.

Мужики аж обалдели,
Весь утратили настрой…
Видя Змея, расхотели
Делать Ваньке мордобой.
Тут один мужик, Емеля:
«Слышь, Иван, чо говорю…
Ты того, прости, земеля…
Мочи нет, снутря горю…
Дал бы нам с ведра попить,
А то Змей всё выжрет, бес…
Без варёной кровь бурлить…
И вооще, Христос Воскрес!»…

Ну, Иван – мужик незлобный —
Пригласил селян за стол,
Вынул с печи хлебец сдобный,
Люба принесла засол,
Полну бочку подкатили
Бражки – дюже хороша…
Помолившись, приступили
Разговляться не спеша.

Слово за слово беседа
Вдоль застолья потекла.
Просят мужики соседа:
«Вань, расскаж, какой была
Жизнь при Батюшке Царе…
Нечто тожде худо жили,
Грязи по уши в дворе,
Так же ль деды наши пили?»
Закручинился Иван,
Вспомнил светлые он лица
Василисы и селян
И Царя с детьми, с Царицей…
Обнял доченьку Любашу,
Сына родного Егора
И начал рассказ про нашу
Жизнь российскую в ту пору.
* * *
А тем временем Мамонна
Продолжал эксперимент,
Как из жизни «гегемона»
Сделать полный экскремент.
С помощью своих киборгов
Пол России прикупил
И кругом цеха заводов
Челноками запрудил.
А где нет продуктам спроса
Ни турецким, ни с Китаю,
Разломал, побил и бросил,
Сорняком пусть зарастают.
Развалил всё, что сумел,
Грохнул валовый продукт.
А тут Кризис подоспел —
Старый добрый Монин друг.

Весь валютный оборот
За кордон поток несёт,
А обтыренный народ
Лапу с голоду сосёт…
Всё российское добро,
То, что в недрах сохранилось,
Распродалось за бабло,
В банки к Моне разместилось.
Но с экрана, что ни день,
Вешают лапшу на ухо,
Сладко шепчет Дребедень,
Льётся мокрая чернуха,
От народа депутаты
Делово жужжат, как шмели,
Критикуют результаты,
Отъезжая в Куршавели.
* * *
Уж смеркаться начало,
Но с Жар-птицей свет, как днём.
У Ивана всё село
Вечеряло за столом.
До мужей пришли и бабы:
Что застряли(?), разузнать…
Оказались тоже слабы
Приглашенья не принять.
И конкретно подивились,
За своей придя пропажей,
Увидав, что здесь прижилось
Много странных персонажей:
Кот на стол закуску ставил,
Серый Волк в тарелки клал,
Змей Горыныч что-то жарил,
Леший бражку подливал,
Бабушка Яга у печки
С чугунками колдовала,
А Кикимора на речке
С Водяным бельё стирала.

Мужики со всем вниманьем,
Со слезой, раскрымши рот,
Слушали повествованье
Про бытьё, как жил народ
В Царстве-государстве нашем
В стародавние года,
Сколько много было пашен,
Девиц с парнями тогда
Проживало на селе,
Сколь богато в сентябре
Урожая собирали,
В город к ярманке возили
И с прибытком торговали.
Как по осени ходили
Сваты в избы, где невесты
До кондиции созрели,
На октябрь повсеместно
Свадьбы шумные гремели.
В каждом доме домострой,
Крепкое велось хозяйство,
Во дворе детишек рой…
Не что ноне – разгильдяйство.

«Мужики и встарь, конечно,
Баловали брагой с мёдом —
Будь оно хотя и грешно,
Но что сделаешь с народом…
Правда, пили с пониманьем,
После праведных трудов —
Если к змию всё вниманье,
Нету проку с мужиков.
А работали так ладно,
Что тогда все были сыты,
Плюс зерно и всяко разно
Продавалося без мыта
В заграницы, за моря…
Все завидовали силе
Самодержца Всей России
Православного Царя.

От досады и от злобы
Правил шабаш Сатана:
Стал на Русь пускать хворобы,
Ослабела чтоб она.
Бога предали свои же
И Царя не сберегли,
А потом в своём Париже
Оболгали, как могли
Тех, кто трон тогда спасал…
А конец сему таков:
Голод, мор, террор, развал
С правдою большевиков:
Землю мужикам раздали…
Как случился им доход,
Кулаками обозвали
И отправили в расход…
Вдоль измученной России
С Колымы до Соловков
Нечестивцы люд косили,
Порождая род совков.

Долго так Антихрист правил —
Почитай, что целый век,
Но Господь нас не оставил,
В нас не умер Человек…
Укрепившись силой Бога,
Смог народ освободиться…
А тут, на(!), тебе (!), Мамонна
К нам проник из-за границы
И с ним много всякой твари,
Виртуальной и живой,
Но не той, что в сказках знали —
Секс творят и мордобой.
А снутри потомки блата,
Отпрыски номенклатуры —
Смесь совка и демократа —
Дали новую культуру:
Связи – менная монета —
У кормушки держат тело,
В Храм идут по VIP-билету
И крестЯтся неумело.
Но от этих двух напастей
Нити к Спасу нам остались:
Надо, чтоб народ и власти
Православьем пропитались.
Жить и так, конечно, можно,
Тьму законов написать,
Но в быту Законы Божьи
Нужно просто соблюдать».
* * *
Вдруг раскат донёсся с неба,
Только кончился рассказ,
Будто с грохотом телега
Над застольем пронеслась.
Сноп огня хватил теплицу,
Сено сжёг на пустыре…
Очуметь!.. Дракон-девица
Приземлилась во дворе…
На спине, к хребту прижавшись,
Эльфы, гномы, тролли, феи —
На драконше полетавши,
От эмоций погрустнели.
Змей Горыныч на девицу
Раз взглянул и всё… пропал…
Как тут сразу не влюбиться,
Коль других и не видал!..
Сразу вылезла проблема,
Может, даже целых две:
Как поднять в смущеньи тему
И какой дать голове
Интерес свой показать,
К ручке губы поднести,
Впечатленье, так сказать,
На объект произвести…

Пока Змей как быть(?), терзался,
Встал к рептилии Егор…
Он поджога не касался,
Заводя с ней разговор:
«Мы, конечно, рады очень
Здесь у нас увидеть вас,
Но неплохо б было, впрочем,
Объяснить нам, was ist das(?).. —
Здесь собралось всё село,