— Не позволяй ему достать тебя. — Большая рука Алекса мешала ей сделать на лбу огромный синяк размером с задницу. — Мы найдем способ соединить вас.
Она подняла голову и уставилась на него. — Ты собираешься предложить Джиму козу и сноп пшеницы (настойчивость и шантаж)?
— Я думал, ты достойна как минимум коровы или две, но это обсуждаемо.
Хлоя хихикнула. — Засранец.
Мальчики как собаки кинулись на нее, стараясь не причинить ей боли, и щекотали ее, пока у нее не появились слезы.
Как только большие щенки отстали от нее, она села и убрала свои волосы со лба. Запыхавшиеся и счастливая, она выдохнула, — я вас всех ненавижу.
Алекс подмигнул. — Кто-нибудь знает, где можно раздобыть коров?
Джеймс Вудс вздохнул, когда положил трубку. Боже, это все дерьмо, но что еще ему остается делать? Нет никого, кто смог бы разобраться с проблемами, с которыми он столкнулся, никого не заботит гребаная бумажная работа, долгие часы полетов туда и обратно, или ужасные счета, как финансово, так и физически. Он был истощен, изнурен и мало спал ночью, погруженный в сны о поврежденном рыжем слишком молодом и уязвимом для него лисенке. Ей не нужно его дерьмо, вываленного сверху ее собственного. Когда все будет улажено, когда они, наконец, узнают с чем имеют дело, тогда он признает сцепляющееся напряжение.
Он не позволит ей справляться с его дерьмом.
Он.
Не.
Позволит.
Он откинулся на спинку стула и потер рукой лоб, поскольку существо в внутри него выло от тоски. Та головная боль, что стала его постоянным спутником, не уходила. Волк заскулил, желая, в худшем из возможных способов.
Волк хотел свою пару, хотел ее прикосновений, ее ласк, а этого не могло быть у него…
— Не сейчас, — пробормотал Джим, надеясь успокоить его.
Он поворчал, но успокоился. Он знал правду о том, что Джим переживает, поддержка и любовь, которую волк давал ему, делали все более терпимым. Когда он почувствовал свое одиночество и просто не мог выносить его больше, Волк был там, напоминая ему, что он никогда не будет больше один.
Его жизнь была полностью испорчена, но Волк был одним из ярких пятен.
Медсестра в голубой форме высунула голову из двери. — Доктор Вудс, Мистер Стрикленд?
Джим встал, отложив журнал, который он без энтузиазма листал. — Да?
Медсестра улыбнулась. — Доктор Эббот ждет вас.
Джим кивнул и повернулся к Спенсеру. — Готов?
У Спенсера перехватило дыхание. — Как никогда. — Нахальной ухмылкой и светлыми волосами он напомнил Джиму отца, но золотисто-карие глаза достались Спенсеру от матери. Джим сделал вид, что не видит, как это ухмылка дрожит, или как Спенсер вцепился в колеса своего кресла. — Я имею в виду, это не первый раз и это не вопрос жизни и смерти, верно?
— Верно. — Джим закатил глаза, улыбнувшись, поскольку его маленький брат рассмеялся.
Джиму не было смешно. Они наконец-то выяснят, после многочисленных тестов и нескольких диагнозов, которые оказались неправильными, что на самом деле творится с его единокровным братом.
Медсестра держала дверь открытой, когда Спенсер покатился мимо с веселенькой песенкой. Его брат не мог больше ходить, но он брал максимум из своей ситуации. Спенсер редко позвольте себе опускаться, лицом к лицу с трудностями с улыбкой.
Джим не был столь оптимистичен.
Последним диагнозом, который получил Спенсер, был АЛЬС, также известный как болезнь Лу Герига. Это было истощение и, в большинстве случаев, в конечном счете смертельное неврологическое расстройство, которое затрагивало движения произвольно сокращающейся мышцы как разговор, ходьба и глотание. АЛЬС в конечном счете затрагивал способность дышать, вызвав нарушение дыхания и смерть.
Не существует никакого известного лечения.
Если доктор Эбботом подтверждал, что у Спенсера был АЛЬС, его прогноз не был хорош. Большинство пациентов умирало в течение пяти лет после начала, а Спенсер был болен три из них. Доктор Эббот наконец согласился встретиться после многочисленных телефонных звонков от Джима и Спенсера.
Спенсер чувствовал, что у него не было АЛЬСА. В конце концов, он мог все еще говорить и обычно функционировать кроме покалывания и слабости в его теле. Это начинало распространяться к его рукам, и он уже потерял функцию ног. Если это распространиться к его верхним конечностям, то он совершенно будет зависим от других даже для самых простых вещей.
Джим твердо решил быть этим кем-то. Он не был с ним, когда его брат рос, но он был здесь сейчас, черт возьми. И в отличие от своего отца, Джим планировал делать правильные вещи.