— Нет, скажи, ты ее помнишь? Скажи, помнишь? До чего повезло! Я уже собирался домой, так и не найдя ничего интересного, и вдруг у самого выхода наткнулся на эту пластинку! И, представляешь, парень уступил мне почти за бесценок.
Что ж, одним везет в поисках, другим не везет… Может быть, и мне стоило бы заняться коллекционированием, каким-нибудь таким простеньким собирательством, чтобы создать у себя самого ощущение, будто ищу нечто необходимое, будто дни мои наполнены смыслом… Может быть, и мне лучше окунуться, как Жюльен, с головой в мир, где всегда что-то продается и покупается, в тот мир, где приобретают ценность спичечные коробки, листья платанов, кошачьи подстилки… Пытаясь собрать полсотни песен, считавшихся хитами в 80-х, Жюльен начисто забывал, что, возможно, рогат. Терапия сомнительной эффективности, но имеющая хотя бы то достоинство, что обходится недорого.
Где он? Лишившись сумасшедшего, которого неделю назад был готов навеки упрятать в психушку, я чувствую себя сиротой. Даже страдающий острой мифоманией человек не способен взгромоздить столько розыгрышей один на другой, никакой мифотворец не может говорить так убежденно, с такой силой и с такими подробностями. Этот голос в баре — хрипловатый, глухой от еще живой боли, эта страсть… нет, на свете очень мало актеров, которые могли бы сыграть хоть что-то подобное. Особенно после восьми бокалов красного.
Пока Жюльен втискивает новый диск на полку с приклеенной буквой «П», Клер курит и, между двумя затяжками, задумчиво трогает ногтем указательного пальца передние зубы, словно проверяя, нет ли между ними расщелинки. Если бы в это время над ее головой появился такой, как в комиксах, белый пузырь с разъяснением мыслей, то в нем можно было бы увидеть критика из популярного киножурнала, пожарного с шишковатым гульфиком, всеми проклятого художника, который самовыражается главным образом в ученого вида молчании, педагога, специализирующегося по детскому аутизму…
А вот кого там не увидишь — это перезрелого подростка, засовывающего пластинку Жюли Пьетри на место: там, где буква «П».
Некто-Жан пулей влетает в гостиную. Эпитафина сидит на кушетке.
Она читает переписку Спинозы с соседом по лестничной площадке.
Некто-Жан. Мы получили письмо от Пьерралиста, он приезжает в Ситивиль на весь уик-энд!
Эпитафина. Это так не…
…ожиданно: когда я брел, не выбирая дороги, по тротуару, обдумывая, стоит ли идти на похороны Даниэля Беллиано (я не знаком с семьей Беллиано, а у меня сейчас не тот период, когда хотелось бы рисковать), кто-то сзади забарабанил по стеклу так настойчиво, будто непременно хотел привлечь мое внимание. Оборачиваюсь и вижу за ресторанным окном — его.
Подхожу к столику, он предлагает мне сесть — пожалуй, любезно, даже приветливо. В уголке его рта приклеилось чечевичное зернышко.
— Ну и что скажешь про покушать? Или ты уже?
Заказываю вареную грудинку с чечевицей — как у него. Он продолжает жадно и довольно шумно есть, неизменно запивая каждый отправленный в рот кусочек мяса глотком красного.
— Вы здесь фигурантствуете?
— Ты что, совсем дурак? Не видишь — ем я здесь, ем! Не научился различать, что ли? Ах да, я и забыл, разумеется, ты не научился различать… Как-то я еще не совсем въехал в то, что ты не из наших…
Он рыгает, прикрыв рот салфеткой — собственно, что он делает, не видно, только по звуку все понятно.
— Я что — похож на маменькиного сынка? У нас только те, кто по блату пристроился, работают в ресторанах, сопляки, которым повезло родиться у кого получше. Рестораны — это для избранных. И дело не в стаже, даже если бы я триста лет там протрубил, и то не мог бы претендовать на такое: я для них мужлан и больше никто… Хочешь, скажу верную примету? Парень, который ест солонину с чечевицей, — не из Фигурека.
Официант, совсем молоденький парнишка, наверное, ученик, приносит мне заказ. Осанка у него величественная, тарелку на стол он ставит, явно заботясь о том, чтобы произвести впечатление аристократа. Забавно: при такой склонности к перфекционизму — и подает солонину с чечевицей!..
— Я ходил в супермаркет, но вас там не застал.
Он удивляется, похоже, польщен тем, что я, оказывается, хотел повидаться с ним снова.
— Да, меня отозвали, надо было подменить одного парня, цикл дискуссий в медиатеке по поводу бесполезности всякого искусства… или чего-то еще в этом роде… На этот раз повезло: из супермаркета в медиатеку — повышение по службе… И потом, меня же впервые решили направить в медиатеку, сам понимаешь — прелесть новизны. Хотя не так-то просто высиживать два часа, притворяясь, будто внимательно слушаешь всю ту чушь, которую они городят… Мне почудилось, что я заметил там еще одного из наших — он зевнул во время этих дурацких дебатов не меньше десятка раз. Но я решил больше не рисковать и не пытался с ним заговорить — лучше какое-то время побыть тише воды ниже травы — нет у меня, видишь ли, никакого желания возвращаться в супермаркет…