— Есть один вопрос по существу, который я все время забываю вам задать: участие фигуранта в похоронах обеспечивает численность, но какая тут может быть коммерческая польза?
— В Фигуреке, мой мальчик, используется принцип Ньютона: масса притягивает массу. Возьми два ресторана: в одном из них могут кормить хуже некуда, при этом, если он битком набит, люди будут сражаться за возможность заполнить его еще сильнее, а в другом всегда пусто… Человеки не любят рисковать, а лучший способ избежать риска — делать то, что опробовали на себе другие. У человеков есть для этого особый нейрон, нейрон, который подсказывает им: если все на свете это делают, то и мне это подходит. Человек боится пустоты, главный страх у него — оказаться наедине с самим собой, лицом к лицу со своим жалким положением. Потому мы и придумываем кучу вещей, которые всегда способны составить нам компанию: телек, Интернет, мобильник… Никто добровольно не отправится туда, где никого нет, мой мальчик. Войти в пустой магазин — все равно, что спрыгнуть с высокой скалы. Мы непременно должны чувствовать поблизости человеческую глупость, она излучает тепло, которое придает нам уверенность…
Он хватает с полки банку с равиолями и принимается сосредоточенно ее изучать. Секунд пять глаз не сводит с этикетки.
— Черт! Не помню, это мне надо брать или нет! Кажется, они не возобновили контракт…
— А-а-а… ну… я еще хотел спросить… а вам уже приходилось… устанавливать более тесные отношения с клиентом… или, например, с клиенткой?
Он замирает, подозрительно глядя на меня, коробка с равиолями повисает в воздухе.
— Эй, мальчик мой, кажется, ты собираешься свалять дурака!..
— Нет-нет-нет-нет! Это совсем не то, что вы думаете! Просто мы с одним служащим прониклись друг к другу симпатией, ну, и я хотел спросить… Имеет он право видеться со мной в нерабочие часы?
— В нерабочие часы даже в Фигуреке можно делать что угодно. Решать только ей. Но не промахнись, мой мальчик, не промахнись: служащая — это служащая, не более того… Не увлекись, мешая выдумку с реальностью. Я видел нескольких, которые, вот так заигравшись, вылетели из окна.
Эпитафина и Некто-Жан играют в шахматы.
Эпитафина. Шах и мат, мой дорогой!
Некто-Жан. Ах ты, черт! Мне сейчас не до игры. Приезд Пьерралиста всего меня взбаламутил.
— …и когда я говорю «вылетели из окна» — я вовсе не фигурально выражаюсь. Один парень, примерно твоего возраста, шмякнулся и потом лежал, как тряпочка, пятью этажами ниже.
Официант приносит нашу солонину с чечевицей и литр красного. Он подстригся и, кажется, гордится новой прической.
— Не стоит обо мне беспокоиться, у меня есть голова на плечах.
— И у того, представь себе, была голова на плечах, вот только потом она оказалась в грудной клетке. Ну, ладно, насчет того, что я тебе сказал, и впрямь можно не беспокоиться: ты совершеннолетний, и у тебя иммунитет. Но скажи-ка мне, кто она — эта редкая жемчужина?
— Ее зовут Таня, очень милая девушка, которая несколько раз в неделю приходит ужинать к моим родителям.
— Ага, из активных, значит? Гм, некоторые себе ни в чем не отказывают… Ну и в качестве кого же она туда приходит?
— Э-э-э… моей подружки…
— Слушай, да как же так! Впрочем, хозяин — барин, и у тебя, как ты сказал, своя голова на плечах имеется… Ах, несчастный идиот!.. Держу пари, ты ведь еще, ко всему, ищешь идеал — из тех, без которых после двух свиданий уже не можешь обойтись… Ну и предупреждаю: подсядешь хуже, чем на героин! Кроме всего прочего, от виртуального не излечишься, даже его лишившись. Единственное лекарство — реальность, но когда твоя реальность тебя не устраивает и кажется дерьмом, ты каждый день станешь все больше раскошеливаться, чтобы заполучить новую дозу Нади!
— Тани!
— Надя, Таня, Жермена, Полетта — не все ли равно, это наверняка не настоящее имя, предполагаю, ты сам его ей и выбрал. (Я, потупив голову, согласился с его предположением.) Таня… Почему не Оргазма, если на то пошло?.. Ну ладно, что-то я завелся, хотя, в конце-то концов, не мое это дело. Просто боюсь, как бы ты не свихнулся.
Его почти отеческая тревога меня умиляет, но не беспокоит по-настоящему. Я отлично знаю свои пределы. Некоторое время мы молча едим, нарушая тишину лишь звуками тщательного пережевывания пищи.
— Эй, а ты уже начал искать своих предков?
— Нет еще.
— А надо бы! Чем больше я обдумываю твою историю, тем сильнее моя уверенность в том, что тут нет никакой ошибки и что кровь у тебя в жилах — ровно такая, как надобно Фигуреку. И я бы не удивился, узнав, что тебе делают скидку с цены Оргазмы.