— Садись быстрей! — шипит Александра.
Лера зажигает свечу. Тонкую и длинную. И я искренне надеюсь, что мы тут все не сгорим к чертям.
— Сегодня мы поговорим о мечтах и о том, как они сбываются… Вот с каким городом или местом вообще у вас ассоциируется любовь? — загробным голосом начинает Александра. — Я начну. Любовь бывает разная. Дружеская, любовь к семье…
На пару минут мы окунаемся в восхитительную историю их с Лерой поездки в Питер. Они идут по узенькой улочке. В лицо дует ветер, но им все равно. Саша и Лера абсолютно счастливы.
Я задумываюсь, как хорошо было бы вот так же выйти по улочке самого романтичного города к морю. Держа за руку любимого человека. Желательно, девушку. Фотографировать ее в лучах заката, проходя по набережной. Наша историчка говорила, что Питер — город филологов. Чушь! Он для всех. Романтичный и мрачный — идеально!
— Катя! Бери свечку, — возвращает нас к реальности Саша. — Какое место для тебя романтично?
— Я никогда не была в лагере, но очень хотела. Читая книжки про пионеров, мечтала, что когда-нибудь я сама буду сидеть у костра. Буду носить галстук. Эээх. И вот теперь я здесь. И можно сказать, что да, счастлива. Хотя галстука все же не хватает.
— Ооо… — протягивает Юлька. — Сеанс психоанализа. Раунд очередной.
— Ира? Может что-то скажешь ты? Сидишь тут, отмалчиваешься.
Ирка протягивает руку, и мне на мгновенье кажется, что она дрогнет, и огонек побежит по ковру.
— Я долго думала, что могу рассказать, но так ничего и не придумала именно про сбычу мечты. Так что расскажу про мечту. Я всегда мечтала побывать в Стамбуле. Особенно на реке Босфоре. Там башня стоит. Девичья. С ней связано трагичное предание. Турецкий султан безумно любил свою дочь. Однажды ясновидец напророчил, что его дочь умрёт в восемнадцать. Султан приказал построить башню. После того, как башня была построена, султан приказал привезти его дочь в башню, чтобы уберечь от смерти. Когда дочери султана исполнилось восемнадцать лет, поклонники или же сам султан — здесь версии расходятся — подарил ей корзину с фруктами. В фруктах оказалась ядовитая змея, которая укусила девушку, вследствие чего она умерла, как и было предсказано. От судьбы не уйдешь! — заключает Ира.
Дальше я думаю. Думаю много. О легенде. О дочери Султана. А возможно ли убежать от судьбы? Наверное, нет. Но еще более навязчива мысль о мечте поехать в Стамбул.
— Теперь встаем! — голос Саши врывается в мои мысли. — Правая рука — на плечо соседа справа, левая — на талию соседа слева.
Ирка тем временем нажимает кнопочку на гирлянде, теперь та мигает синим цветом.
— Разговоры еле слышны, и над нами — ночная тень, — начинает Лера, и песня ее мгновенно подхватывается Олесей и ещё какими-то ребятами, в свете свечи не разбираю. — В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день. В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день…
Лагерь — набор действий, четко следующих традициям. Часть из них исходит ещё из пионерии. И удивительно ведь, с каким трепетом давно придуманное, не сказать бы, устаревшее заворачивают в новые обложки. С неистовым остервенением засовывают в коробочку и хранят в самом сердце.
— Промелькнет и утихнет в сердцах гроза, затвердеет дружбы гранит… промелькнет и утихнет в сердцах гроза, станет крепче дружбы гранит…
— Подъем! — слышу я голос, внезапно перебивающий, мой сон. Встаю с кровати, в попытках осознать, что это было.
Вдруг понимаю, что мне снова снилась Ирка.
На этот раз мы сидели на качелях, по очереди раскачивая их. Держались за руки и много разговаривали. Я смеялась.
«Ты такая красивая», — покраснев, сказала она.
Я улыбнулась:
«Спасибо».
«А знаешь, Ань. Ты мне нравишься».
Я-из-сна промолчала, обдумывая сказанное.
«Аня, ты будешь моей девушкой?» — продолжила Ира.
Но я-из-сна ее не слышала.
Мы все еще раскачивались. Сильнее и сильнее.
«Ты мне тоже. Конечно, буду». — резко ответила я-из-сна.
И вдруг Ира отпустила мою руку. Качели раскачались до такой степени, что могли бы сделать «солнышко».
Я отпустила. Осознала, что улетаю далеко-далеко от моей любимой. Возможно, я никогда в жизни ее не увижу. Ирка посмотрела мне в след равнодушно, как будто только что не улыбалась и не признавалась в любви.
— Да ну, бред какой! — авторитетно заявляю я в воздух.