Потом она рассказала ему о себе:
- Когда отцы-генетики захватили власть, и установили свою репродуктивную систему общества, они не смогли уничтожить всех приверженцев традиции. Большинство из них перешло на нелегальное положение в новом селективном обществе. В начале эксперимента их невозможно было отличить от остального человечества. Они могли покидать дома, бывать на улицах и даже работать, имея фальшивые документы. Они получали необходимую помощь от тех, кто добивался значительных постов в обществе. Дети, рожденные в потаенных местах, помещались в дома симпатизирующих матерей-рожениц, которые регистрировали их наравне со своими детьми. Ты являешься одним из них.
Она погладила его руку и одарила страстным поцелуем.
- Это то, что они называют грехом, - сказала она нежно.
- Грех и ненависть, - ответил Бреру.
- Что ты хочешь сказать?
Ярость в ее голосе ошеломила его.
- Это часть урока. Грех и ненависть породили упадок прежнего общества, во время правления природорожденных. Они переплетались. Этому нас учили. Грех и ненависть привели мир на грань исчезновения. Когда ты сказала "грех", я лишь добавил недостающую часть. Это сила укоренившейся пропаганды. Мне многому придется разучиваться.
Она лежала теперь совсем рядом с ним. Когда она заговорила снова, ее голос словно повторяя заученную лекцию звучал монотонно:
- Большинство сумело избежать гибели. Они основали новое общество в горах, куда не сможет пройти безнаказанно никто из наших врагов. За эти годы мы обрели силу, выучили армию, имеем превосходное оружие, готовы отдать жизни за наш народ.
- Для чего?
- Чтобы взять власть.
- Невозможно. Отцы-генетики слишком сильны.
- Мы сильнее.
Непоколебимая уверенность в ее словах убедила его.
- Откуда ты все это знаешь?
- Я была в лагерях. Мне рассказали правду. Они послали меня обратно искать таких, как ты, кто поможет нам, когда придет время нашей армии выступать.
- Тебе также поручили просвещать нас?
Вместо ответа она обняла его с таким порывом и нежностью, что Бреру не успел разобраться во внезапно прихлынувшей к нему печали.
На улице его охватило сильное желание взять Жанну под руку и только сделанное им над собой усилие помогло воздержаться от этого опасного жеста.
Жанна в немнущейся униформе снова выглядела как и все остальные. Она спрятала свои длинные волосы под шапочку, а её груди были спрятаны под накрахмаленным лицом лучше, чем во время их первой встречи. Бреру подозревал, что она демонстрировала внешние признаки пола тогда с намеренностью. Они шли с величайшей осторожностью. По-прежнему было слишком много патрулей. Встречавшиеся прохожие явно нервничали. Внезапно Бреру заметил бегущую группу. Мимо бесшумно промчалась патрульная автомашина. Жанна потащила Бреру за руку к ближайшему крыльцу, но внезапный испуг парализовал все его тело. Он споткнулся и упал. Мгновение она колебалась, затем заметив приближавшихся полицейских, исчезла в подъезде жилого небоскреба, где её уже трудно было обнаружить в лабиринте сквозных коридоров и комнат ячеек. Бреру втолкнули в один из фургонов. Внутри было темно. Только по слуху он мог определить, что внутри есть и другие арестованные. После недолгой езды фургон остановился. Всем завязали глаза. Когда с него сняли повязку, Бреру находился в небольшой комнате, похожей на мини-лабораторию.
На стене размещались приборы и инструменты. Низкий не прерывающийся гул наполнял помещение, тихий и настойчивый, влияющий на сердцебиение. Психическое напряжение возросло настолько, что Бреру почувствовал, что ему пора перестать себя сдерживать. Ему хотелось кричать, ломать блестящие инструменты на стенах, но лишь только он начал стонать, как дверь открылась и низенький человек вошел легкой летящей походкой. Его лицо было поразительно гладким и хотя было точно ясно, что он мужчина, не было видно никаких признаков бороды. Бреру пришло в голову, что он часто уже видел подобный тип людей в последнее время. Он припомнил женщину с монголоидными чертами, которая так яростно защищала мудрость отцов-генетиков.
Он подумал: Возможно, это начало человеческой расы будущего, прошедших такую селекцию, что уже не будет половых различий. Хотел бы я знать, на что похоже ее тело.
Он вздрогнул. Неожиданно в комнате появилось изображение мужчины и женщины во время полового акта. Бреру заметил, что измеряющие датчики на стенах активированы. Он сразу же понял значение всего этого. Измерялась степень его возбуждения, которая была присуща природорожденным. Он понял также, что любые внешние признаки могут стоить ему жизни. Его сердце забилось. Он ощутил опасное тепло внизу живота и заметил как дрогнули датчики.
Воспоминания прихлынули к нему. Детские воспоминания об уроках подавления эротизма. Он ясно припомнил наказания, связанные с определенными картинами, горький вкус пилюль, вызывающий тошноту, безжалостный вкрадчивый голос, проникающий в глубины мозга, впечатывающий заповеди, которые теперь, через несколько лет, помогли справиться с опасным возбуждением. Напряжение спало, сердечный ритм выровнялся. Он увидел, как стрелки приборов вернулись в исходное положение. Вскоре он был отпущен.
Он все еще чувствовал себя ошеломленным. Потом глубокое отчаяние охватило его. Исчезновение Жанны оказалось болезненным для него, и эта внезапная свобода не принесла ему облегчения. Несколько часов он бродил по улицам вокруг места, где они расстались, надеясь, что и она в свою очередь будет искать его там. Только с наступлением темноты он позволил себе осознать, что она уже не придет. Он настолько отчаялся, что рисковал быть задержанным опять.
Патрульные автомобили пролетали мимо, взвизгивали сирены, виделись вспышки лазера, и над улицами висел сладковатый запах горелого мяса.
Бреру настолько погрузился в свои переживания, что считал окружающую его суматоху естественным фоном для своего отчаяния. Лишь только когда он добрался до раскинувшегося здания, которое фабрика где он работал, построила для своих рабочих, он сообразил, что вся эта суматоха могла свидетельствовать, о том, что известный ему мир находится на грани катастрофы.
Он любил Жанну. Он знал это слово из старых книг, но лишь сейчас понял, что оно означает. Его собственное тело являлось продолжением ее и ему недоставало Жанны как части самого себя.
Любить, значит отдать себя без остатка, - подумал он. - Ничто не может с этим сравниться. Любовь заставляет людей забыть эгоизм. Она смысл и оправдание жизни.
Он чувствовал, что через силу этой любви готов пожертвовать своей жизнью ради Жанны. Он безрассудно отправился к жилому корпусу самым коротким путем. В длинных коридорах, куда выходили двери сотен комнат, было на удивление тихо. Когда Бреру зашел в свою комнату и зажег свет, он увидел в углу Жанну. Она не шевельнулась. Информационный вестник бурлил в изображениях. Бреру поцеловал Жанну в волосы и тоже стал смотреть. Диктор известий был маленький гладкий человек с невыразительными чертами лица и высоким пронзительным голосом.
- ...Большинство природорожденных, которые проникли в наши города, выявлены и уничтожаются. Ситуация находится под контролем и нет никаких оснований для беспокойства...
Бреру опустился на колени и крепко поцеловал Жанну. Она тесно прижалась к нему. Он не стал спрашивать, как она попала к нему, как узнала где он живет и почему она рисковала своей жизнью, поджидая его, но она ответила на его невысказанный вопрос:
- Я внезапно поняла, что люблю тебя!
- Ты знала, что я вернусь?
Она задумалась.
- Нет, - сказала она.
- Тогда почему ты пришла?
- У меня была крохотная надежда, что они выпустят тебя. Но если бы их приспешники убили тебя, тогда... - она замолчала.
- Тогда что?
- Я отомстила бы за тебя страшным образом.
Эта внезапная ненависть в ее голосе поразила его меньше, чем в прошлый раз. Теперь это говорило о ее любви.