— Господин так щедр! Может быть, вы желаете ещё что-нибудь? Любые услуги, всё, что угодно. На потном покрасневшем лице застыла услужливая улыбка.
— Исчезни. — коротко бросил Вэн, освобождая руку. Несчастный тут же отскочил в сторону, замер на мгновение, и снова направился к нищенке, на ходу закатывая рукава и выкрикивая что-то про хорошего клиента и ленивую бабу. Мастер не обратил на это никакого внимания. Как только булочник закончил разговаривать с клиенткой, он повернулся к Вэну и едва ли не в ухо тому прокричал "Свежие булочки, ватрушки и калачи. Хлеб ржаной, пшеничный, овсяный и ячменный! Самый вкусный хлеб в Гераклее! Покупай скорее!".
— Я тут кое-кого ищу, — начал Вэн, но булочник прервал его гневным возгласом
— Коли не за хлебом — вали отсюда. Не мешай честным людям зарабатывать на масло!
— Разве может честный человек не помочь другому честному человеку. За доброту воздаётся, не так ли? — Вэн достал из кармана ещё одну серебряную монетку. Обычно он так не разбрасывался деньгами, но поскольку дело было почти завершено, мастеру не хотелось терять время на дипломатические ухищрения.
— Ладно, говори, — милостиво разрешил булочник.
— Девица лет четырнадцати. Рыжие волосы, — Вэну снова не дали закончить.
— Ах, так ты эту дрянь ищешь! Ворюга проклятущий! Такой же, как она! Ну-ка вали отсюда, иначе стражу позову!
Стража определённо была бы здесь лишней. Поэтому Вэн аккуратно ткнул булочника иглой в бок, прерывая словесный поток, и зашептал в ухо.
— Если честного человека вынудить, он может легко превратиться в убийцу. Заткнись и слушай. Девица не в себе, двинутая малость. Её родители, не последние в городе люди, послали меня её отыскать и заодно возместить ущерб тем, кому она навредит. Но поскольку от возмещения ты только что отказался, я могу найти не девочку, а её похитителя. Я получу награду, а ты — виселицу. Богатые шутить не любят, знаешь ли. Так что лучше нам, как честным людям, по дружески поболтать и разойтись в разные стороны. Согласен?
Булочник побледнел и медленно кивнул. Вэн убрал иголку в рукав, но отодвигаться не стал.
— Так что? Ты её видел?
— Видел. Она у меня булку спёрла. Вообще больная! Подошла, говорит "я есть хочу", и булку хвать! А я только товар разложил. Всё свежее, с пылу с жару! Я, естественно, схватил её, подозвал стражу, её и увели.
— Куда увели?
Испуганному торговцу не пришло в голову, что «сыщик», которого наняли живущие в Гераклее богачи, просто обязан знать, куда здесь доставляют преступников.
— В кутузку, куда же. Тут рядом совсем. Там подержат до заката, а потом переведут в крепость. Всё, я ничего больше не знаю, именем Солнцеликого клянусь!
— Ну, если именем Солнцеликого — усмехнулся Вэн. — Как ты понимаешь, богатеям двинутую дочку ни к чему в свет выводить. Так что ты меня не видел, я тебя не видел.
— Конечно-конечно — затрясся булочник. — я никому ни слова не скажу. Молчать буду, как рыбы в воде. Никому, ни словечка, ни полсловечка.
У Вэна не было ни времени, ни желания выслушивать заверения в вечной верности, поэтому он поспешил к арестантской, прихватив с лотка пышный золотистый калач.
"Кутузка" — каменное здание во внутреннем дворе у крепостной стены, оказалась неожиданно маленькой. Либо в Гераклее почти не было преступности, либо преступников здесь просто не ловили.
Двое стражников, стоявших у входа, не обратили на Вэна никакого внимания. Он даже немного расстроился, поскольку испытывал особую любовь к обману городской стражи. Внутри оказалось темно. Несколько лучей полуденного солнца пробивались сквозь узкое зарешеченное окно в стене. В нос ударил запах прелой соломы, мочи и грязи. Стражник, сидящий за деревянным столом, медленно поднял голову и мутными глазами уставился на вошедшего. Часть комнаты терялась в темноте, пока глаза привыкали к отсутствию света, Вэн успел разглядеть только прутья решетки и грязные тряпки за нею.
— Вы… зачем… будете…? — стражник пытался вспомнить официальную форму приветствия, но после второго слова отчаялся. "Интересно, что с этим несчастным сделает капитан стражи, когда увидит его в таком состоянии? Я бы не отказался от этого представления" — подумал Вэн. С его нелюбовью к городской страже могла поспорить только нелюбовь к волшебникам. Не было никаких сомнений в том, что разговаривать со стражником будет сложно. От несчастного не пахло алкоголем, но его зрачки были расширены, руки покрыты красными пятнами, а рубаха пропиталась потом. Симптомы не вызывали сомнений — стражник баловался ласточкиной травой, которую здесь называли подтынник. Обычная, казалось бы, травка с желтыми цветочками. Съел чуток, и в голове туман, на душе легко… И в голову не приходит, что если ни одно животное, кроме пятнистых оленей, эту травку не ест, значит что-то с ней не так. С другой стороны, состояние слуги правопорядка позволяло Вэну беспрепятственно осмотреть темницу, что тот незамедлительно сделал. Стражник в знак протеста попытался встать со стула, но это оказалось ему не по силам.
Стараясь дышать как можно реже, Вэн приблизился к клетке. Грязная тряпка на полу оказалась бродягой, который мирно дремал на вонючей соломе. В дальнем углу, скорчившись, сидел худой парнишка — оборванец. Его босая пятка очерчивала узоры на грязном полу, и пацан был не на шутку увлечён этим. Третьим отказался мужик в мятой шляпе и грязной рубахе, судя по синяку в пол лица, тот либо попал сюда за драку, либо оказал сопротивление при аресте. Заключенный сосредоточенно грыз ногти.
— Эй, ты, — позвал Вэн парнишку, но тот даже не шевельнулся.
— Чего надобно? — драчун выплюнул на пол обкусанный ноготь — Он тебя не услышит. Малахольный. Крыша тю-тю.
— А у тебя с крышей всё в порядке?
— Зависит от того, кто спрашивает, — пивное амбре изо рта арестанта заставило Вэна прикрыть рукой лицо.
— Утром сюда привели девчонку. Среднего роста, рыжая. Где она?
— Девчонку? Помню. Миленькая. А ты ей кто, папаша? — заинтересовавшись, мужик подполз к решетке.
— Где она?
— Я тебе что, справочник? — попытался возмутиться узник, но Вэн одной рукой вцепился ему в шею, а другой направил блестящую иглу в глазное яблоко. Несчастный замер.
— Где она? — повторил мастер.
— Забрали. Фифа какая-то притащилась, со стражником побалакала, и увела девку. Я гляжу, она этому пакетик суёт, а в нём, знамо что — травка. Только они ушли, тот зажевал и отлетел.
— Что за «фифа»?
— Да не знаю я её! Она не в первый раз приходит. Каждый раз как девчонка в камере — она тут как тут. Повеселится, не даст. Я тут частенько…
— Завсегдатая сразу видно, — насмешливо проговорил Вэн — Так что с этой «фифой»?
— Я раньше думал, что она там благотворительница какая, но тут скумекал, чего бы благотворительнице охраннику травку совать? Это всё. Правда всё!
Вэну всё это не понравилось. Очень не понравилось. Он рассчитывал, что Гераклея была выбрана Томасоном случайно. Но стоило девице оказаться тут, как её тут же кто-то прибрал к рукам. С другой стороны — если эта «фифа» действительно и раньше забирала из арестантской девушек, случившееся с Альрауне могло быть совпадением.
Рассчитывать на то, что стражник что-то расскажет, было бессмысленно. Тот, со счастливой улыбкой, обнимал железный кувшин, стоящий на столе, и шептал ему что-то нежное.