Я пыталась с ним говорить — несмотря на то, что моё горло пересохло, а он не отвечал уже много часов. Если Костас собирался меня убить, он сможет сделать это, пока я с ним разговариваю. Он может наблюдать за тем, как жизнь покидает моё тело, думая о том, что у него нет чести.
Стадия отрицания миновала. Теперь я была в ярости.
— Это моя жизнь. Это я умру, если Айви не решит твою проблему. Меньшее, что ты можешь сделать — рассказать, что тебе от неё нужно.
Он не произнёс ни слова. Кажется, он даже меня не слышал. Словно он уже готовился к тому, что должен был сделать.
Я не хочу умирать, — глупая, шаблонная мысль, о которой думали всё, кто вот-вот должен был умереть.
— Я не хочу умирать, — вслух произнесла я. — Я не хочу…
— Я тебя услышал, — Костас нарушил своё молчание. — Как бы там ни было, я тоже не хочу, чтобы ты умирала.
— Но ты меня убьешь.
Он не ответил. Его молчание ответило за него. Он убьет меня.
Если я умру, от меня не будет пользы. Я ухватилась за эту мысль. Если он убьет меня, то потеряет своё преимущество.
В этот момент я начала гадать о том, что ещё было в его сумке. Я стала думать о том, что он может убить меня не сразу. Сначала он может причинить мне боль.
Палец. Или ухо. Он станет посылать частички меня Айви? Что в этих шприцах? Он вколет мне обезболивающее, прежде чем отослать ей что-то в доказательство своих серьезных намерений? Если станет ясно, что она не справится, он просто пристрелит меня, как собаку?
Я натянула хомуты на моих запястьях. Пластик впился мне в кожу. Я проигнорировала боль и потянула сильнее. По моим запястьям покатились капли теплой и липкой крови.
Мерзость.
Я позволила боли окатить меня с ног до головы. Я почувствовала её. Уцепилась за неё. Я пыталась вырваться, пачкаясь в собственной крови. Я пыталась. Пыталась…
— Прекрати, — Костас взял один из шприцов.
— Нет, — произнесла я. — Пожалуйста, не надо. Я ничего не буду делать. Я ничего…
— Это седативное, — сказал он мне. — Успокоит тебя.
Я почувствовала, как в моём горле поднимается паника. Я не хочу успокаиваться. Я не хочу…
За дверью раздался звук шагов. Мой похититель выпрямился и опустил успокоительное в задний карман. Затем он взял ещё один шприц — на этот раз, пустой.
Я не должна была вздрогнуть от вида пустого шприца, но когда он пересек комнату и встал рядом со мной, я почувствовала себя так, словно кто-то провёл по моему позвоночнику льдинкой.
Женский голос произнёс три слова:
— Я пришла одна.
Айви. Моё сердце подпрыгнуло в моё горло. Айви здесь. Она пришла. Я снова натянула хомуты. Моё тело рефлекторно подалось вперед.
Костас прижал иголку к вене на моей шее. Я негромко зашипела.
— Не двигайся, — тихо сказал он мне.
Я чувствовала, как пульс эхом отдается в моём горле, под острым, непреклонным давлением иглы.
— Я никому не сказала, что иду сюда, — продолжила Айви, появляясь из-за угла. Она не остановилась у двери и не поколебалась при виде мужчины, державшего иголку у моей шеи. — Я могу достать то, что тебе нужно, Дэмиен.
— Сомневаюсь, — сказал ей Костас.
Я не могла пошевелиться, не могла даже наклониться к Айви.
— Я пришла, — влиятельно и спокойно произнесла Айви. — Мы все можем получить то, чего хотим, но ты должен отойти от девочки.
— Я получу то, чего хочу, — ответил Костас, — или вколю ей это, — он указал на иглу. — Она не переживёт попадание воздуха в вену.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я заставила себя дышать. Он убьет меня.
— Я не вооружена. Никто не знает, что я здесь. Я пришла одна, — Айви не смотрела на меня — только на него. — Отпусти её и тогда мы сможем поговорить.
Я почувствовала, как Костас напрягся.
— Мы об этом не договаривались, — рука агента опустилась на другую сторону моей шеи и сжалась. Я не могла вывернуться от иглы. Не могла пошевелиться. — Никаких разговоров, — сказал он Айви. — Ты сделаешь то, чего я хочу, и получишь свою сестру.
Я чувствовала барабанную дробь пульса на своей шее. Чувствовала, как он бьется о хватку моего похитителя.
— Я не могу вот так просто организовать президентское помилование, — произнесла Айви.
— Ты сказала, что у тебя есть то, чего я хочу.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох…
— Я сказала, что смогу это достать. И это правда. Но сначала отпусти её.
Я услышала низкий, нечеловеческий вой. Несколько секунд спустя я поняла, что сама издаю этот звук.
— Если я отпущу её, — выпалил Костас, — мне будет нечем торговаться.
Он хочет меня отпустить. Хочет, — отчаянно подумала я, — но не отпустит.
Айви сделала один шаг вперед.
— У тебя буду я. Президент не станет вести переговоры из-за жизни моей сестры. Но он может сделать это ради меня.
До меня дошел смысл её слов. Моё горло сжалось, а руки натянули хомуты так сильно, что к моим глазам должны были подступить слёзы боли.
— Айви, — хрипло прошептала я. — Нет.
Я представила её в тот день на аэродроме. Ты мой ребенок. Мой, Тэсс.
— Ты так ценна для него? — слегка ослабив хватку на моей шее, спросил Костас.
Не надо, Айви, — мой рот отказывался выговаривать слова. — Не делай этого.
— Моя жизнь важна для его администрации, — голос Айви не дрогнул. — В моей профессии бывает полезно иметь страховку. Я знаю, где закопаны тела. Знаю о скелетах в каждом шкафу. Если бы я не сделала так, чтобы моя жизнь была выгодна моим клиентам, со временем кто-нибудь мог бы решить, что лучший способ похоронить его тайны — похоронить и меня.
Прекрати, Айви. Замолчи. Я хотела, чтобы она послушалась, чтобы остановилась, пока не было слишком поздно, но она не стала. И не станет.
— Если я исчезну, сработает компьютерная программа, и все эти секреты — всё, что я узнала, всё, что скрыла — будет раскрыто. Онлайн. В прессе.
— Ты работала над предвыборной компанией президента, — произнёс Костас. — И работала на него с тех пор.
— Работала.
— Говоришь, у него есть секреты.
— Именно.
— Хочешь сказать, что если ты будешь у меня…
— Он может дать тебе то, чего ты хочешь, — подсказала Айви. — Если у тебя буду я.
Всю свою жизнь я была сиротой. Я скорбела о родителях, которых никогда не знала. А теперь Айви делала всё это, и мой внутренний голос всё повторял, что я потеряю и её.
Я чувствовала оцепенение. Словно я лежала на спине в темной яме, а сверху кто-то бросал на меня землю. Хоронил меня.
— Ты останешься здесь, — приказал Костас, не сводя глаз с Айви. — И свяжешься с президентом.
— Нет, — натянуто ответила Айви. — Не свяжусь. Сначала ты отпустишь Тэсс.
Она впервые назвала меня по имени. Мой желудок резко скрутился. Не делай этого, Айви. Ты не можешь…
— Не ты устанавливаешь здесь правила, — Костас убрал одну руку с моей шеи. Через миг он направлял на Айви пистолет. — Подойди.
— Нет. Меня на неё, — сказала Айви, кивая на меня. — Таков уговор.
Ты мой ребенок. Мой, Тэсс.
— Айви, — моё горло и глаза жгло, всё моё тело боролось с удерживающими меня хомутами. — Нет.
— Да, — с жаром произнесла она. — Меня на неё, — снова сказала она личному охраннику президента. — Иначе можешь всадить пулю мне в голову прямо сейчас и распрощаться с помилованием, потому что без меня у тебя нет и шанса.
Она это сделает. Её нельзя было отговорить, нельзя было вернуться. Она это сделает. Ради меня.
Костас убрал шприц от моей шеи. Я почувствовала, как по моей коже скатилась капля крови, а он сделал шаг назад и навёл пистолет на моё правое колено.
— Подойди, — сказал он Айви. — Не заставляй меня делать ей больно.