— Джон Томас Уилкокс, — негромко сообщил Ашер. — Его отец — партийный организатор фракции меньшинства.
Я не была уверенна в том, как я должна на это ответить, так что я промолчала.
— Вижу, ты из сильных и молчаливых ребят, — мудро произнес Ашер. — А я никогда не замолкаю, так что мы отлично поладим.
— Я бы с ним справилась, — сказала ему я. — Ты мог остаться со своими друзьями.
Пусть его «лучшего друга» и не было в школе, в последние несколько дней Ашер не выглядел слишком уж одиноким. Каждый день он ел ланч за новым столиком, словно король, разделяющий блага между своим народом.
— Я не за тебя волновался, — с легкостью возразил Ашер. — Ты смотрела на него так, будто собиралась его убить, и, давай признаем, лицо Джона Томаса слишком симпатично для увечий, пусть он их и заслужил.
Эмилия пыталась нанять меня, чтобы пару дней удерживать её брата подальше от неприятностей. Я гадала о том, поняла ли она, что я была последней, кто подошел бы для этой работы.
Неприятности всегда находили меня.
ГЛАВА 17
За пять минут до звонка с последнего урока меня вызвали в кабинет директора.
— Тэсс, — произнёс он. — Могу я называть тебя Тэсс?
— Валяйте.
Он сложил руки на столе.
— Боюсь, мы получили кое-какие жалобы.
Я ждала, что он уточнит. Он ждал, что я заговорю. Но я умела ждать куда лучше него.
— Тебя обвиняют кое в чём серьезном. Агрессивное поведение. Шантаж. Кража.
Директор снова сделал паузу, но я снова промолчала. Единственным, кто мог обвинить меня в краже, был Джон Томас Уилкокс. Одна мысль о том, что он сообщил обо мне администрации, казалась абсурдной. Наверняка, он думал, что я не стану рассказывать директору о его проделках.
К сожалению, он был прав. Если бы Анна Хэйден хотела, чтобы администрация вмешалась в её ситуацию, она бы сама пошла к директору.
— Итак, ты здесь новенькая, — продолжил директор. — И я верю, что ученикам нужно давать кредит доверия, но нам будет проще оставить эти неприятные дела в прошлом, если ты позволишь нам обыскать свой шкафчик.
— В поисках чего? — Мобильного телефона? Джон Томас правда думал, что я достаточно глупа, чтобы хранить его в школе?
Тот факт, что я наконец-то заговорила, похоже побудил директора Рэлей к действиям.
— К сожалению, я не могу обсуждать с тобой подробности обвинений. В попытке препятствовать травле учеников, в Хардвике работает политика открытых дверей. Мы призываем учеников рассказывать нам о любых проблемах и гарантируем их конфиденциальность во время расследования.
В теории идея была неплохой. Но в реальности эта система провоцировала насилие.
— Я презираю издевательства, — сказала я директору. — И задир. Можно сказать, в этом мы похожи с моей сестрой.
Упоминание Айви подействовало именно так, как я и думала. Директор Рэлей едва заметно сжал зубы. Судя по тому, как он вёл себя во время встречи с Айви, он явно побаивался влияния моей сестры. Либо у неё была на него какая-то грязь, либо он боялся, что она может что-нибудь найти.
Директор предложил мне мятный леденец, а затем заставил себя улыбнуться.
— Если бы ты просто позволила мне провести простой обыск…
— Нет, — произнесла я. — Я так не думаю.
На стене за столом директора висела фотография. Пока вздувались вены на его лбу, я пересчитала людей на снимке: трое в заднем ряду, двое спереди и один немного сбоку. Директор Рэлей стоял между лысеющим мужчиной лет пятидесяти и мужчиной чуть постарше с копной седых волос. Я сразу же узнала его.
Уильям Кейс.
— Мне не нужно твоё разрешения для обыска, — тон директора снова привлек к нему моё внимание. Судя по тому, как он повысил тон, именно так должен был звучать голос авторитета.
Если вам не нужно моё разрешение, — подумала я, — тогда зачем вы о нём просили?
— Я думала, что Хардвик уважает частные жизни всех его студентов, — произнесла я. Так он сказал Айви. Богачи и политики отправляли сюда своих детей, потому что здесь было безопасно, а люди здесь умели держать языки за зубами. Почему-то я была уверена, что беспорядочные обыски шкафчиков не придутся по душе Попечительскому Совету — а если у директора не было чего-то более значительного, чем туманные анонимные жалобы, будет очень легко назвать любой обыск именно беспорядочным.