Маша следит за мной и тоже переводит взгляд на экран. И в прямом смысле роняет челюсть на стол.
– Погоди-ка…Саби, ты хочешь сказать…Нет, ты и правда хочешь сказать…?! – подруга едва не задыхается и открывает-закрывает рот, как выброшенная на берег рыба.
– Что? – непонимающе хмурюсь, и снова смотрю на экран, где таинственный незнакомец уже стоит в обнимку с шикарной девушкой. Она ему невероятно подходит: длинноногая, ухоженная, с выпуклостями в нужных местах, с потрясающей укладкой и взглядом волчицы.
А мне становится тошно. Получается, я влезла в семью, сама того не зная, переспала с женатым мужчиной! Хотя…откуда мне было знать?! Кольца на нем не было.
Да и он хорош! Кобель несчастный!
– Отец твоего ребенка – Роберт Штефан?! – выпаливает Маша на одном дыхании и буквально испепеляет меня взглядом в ожидании ответа.
– Кто это?
– Сабина, соберись! Ты только что рассматривала его на экране телевизора! Весь стол мне слюной закапала!
– Ничего не закапала, – бурчу, опуская взгляд в тарелку и снова ковыряясь вилкой в омлете. – Но да…Именно этот Роберт – отец моего ребенка.
– Обалдеть! Как тебе это удалось, подруга?! Хотя, это неважно! Ты обязательно должна выйти за него замуж и познакомить меня с каким-нибудь его другом! – выпаливает Маша, что-то тыкая в своем смартфоне.
Замуж?! Я не ослышалась?!
– Стоп, стоп, стоп, Маш, притормози фантазию. С чего мне вдруг выходить замуж за этого Роберта?! И кто это вообще такой этот Штефан, что ты так возбудилась?
Подруга уставилась на меня, как на полоумную. Как будто я сейчас сморозила такую несусветную глупость.
– Сабина, опять соберись! Роберт Штефан – известный в городе и не только миллиардер, владелец сети ресторанов, фирмы по поставке спецтехники и еще чего-то там. А замуж – потому что он – отец твоего ребенка. Видишь, все предельно просто.
Действительно, как дважды два. Только вот Маша упускает маааааленькую такую деталь. Совсем незначительную. Что я на данный момент без работы, сбережений и жилья. Куда мне еще ребенка?
– Нет, Маша, не просто. Свадьбы не будет. Как и ребенка.
Подруга застывает и снова пристально меня рассматривает. Как будто изучает и проверяет на прочность.
– Уверена? – тихо интересуется. От ее былой веселости не остается и следа. – Ты хорошо подумала?
В душе зарождается злость на Машу, на этого чертового Роберта, на себя, что не подумала о возможных последствиях нашей порочной связи, а положилась на небольшой прямоугольник из фольги. Хорошо ли я подумала, прежде чем убить своего первенца?! Как будто тут есть над чем думать в моей-то ситуации! Как будто это так просто: прийти, избавиться от ни в чем не повинного ребенка, а потом никогда о нем не вспоминать! Да я всю жизнь буду себя ненавидеть за этот шаг, но…у меня нет других вариантов.
– А что, у меня есть выбор? Ты прекрасно знаешь, что я росла в детском доме, и семья для меня – больной вопрос! Я бы ни за что не хотела, чтобы мой ребенок прошел через все то, что мне пришлось пройти. И на данный момент я ничего не могу ему дать…
– Ты можешь дать ему главное – любовь, – тихо произносит Маша, как будто эта тема тоже для нее болезненна. Как будто я задела что-то личное.
– Это все отлично! – я встаю со своего места и выбрасываю давным-давно остывший омлет в мусорку. – Но любовью сыт не будешь! А, узнав о моем положении, ни один работодатель не захочет меня брать к себе. И как я объясню орущему от голода младенцу, что сейчас ему нечего есть? Подожди, сынок или дочка, мне нечем тебя кормить, но ты не унывай, зато я тебя люблю! Так получается?! Я не могу, Маш, так рисковать и жить по принципу «Дал Бог зайку – даст и полянку»!
Эта тема действительно задевает меня за живое. Как будто кислотой льют на не зажившую рану. Да и не заживет она никогда.
Сложно осознавать, что ты оказалась не нужной собственным родителям – меня, новорожденную, холодной зимой выбросили на порог дома малютки, завернув в тонкое одеяльце. Я выжила лишь благодаря стараниям одной женщины из медперсонала. Говорят, что она так прикипела ко мне, что хотела забрать к себе, удочерить. Вот только не успела – прямо накануне умерла. Так я и осталась в казенном доме. Потом меня перевели в детский дом, откуда выпустили в свободное плавание.
И если я сейчас оставлю и рожу этого ребенка, то его ждет то же самое. Разумеется, я не буду его выбрасывать. Но в свете нынешних обстоятельств не смогу попросту его прокормить. И буду вынуждена отдать его туда, где о нем смогут позаботиться. Переживу ли я этот эпизод своей жизни? Вряд ли.