Мне сразу не нравится выражение его лица, оно слишком серьезное, с таким доктора в кино говорят о смертельной болезни, не иначе. Я осознаю: что-то случилось, это не из-за нашего вчерашнего разрыва. Случилось что-то куда более серьезное. В груди сковывает от неприятного предчувствия, во рту пересыхает, и не остается слов, которые я старательно подбирала весь день. Все, на что меня хватает, это спросить:
— Что-то случилось?
Влад упирается в меня тяжелым взглядом, потом вздыхает, потирая виски.
— Да, надо поговорить. Садись.
Я киваю, сажусь, продолжая сжимать бублик в руках. Потом, словно опомнившись, откладываю его на столик. Слежу за каждым движением Влада, пока он проходит и садится рядом со мной на диван. Мизансцена подобна вчерашней, и что-то мне подсказывает: ничего хорошим она, как и вчерашняя, тоже не закончится. Влад подается вперед, упираясь локтями в колени и сцепляя пальцы в замок. О чем-то размышляет, кусая нижнюю губу. Поворачивает в мою сторону голову, смотрит. Я забываю, как дышать.
— Ты меня пугаешь, Влад.
Он кивает, снова отворачиваясь.
— В общем, дела складываются таким образом, — наконец говорит мне, выпрямляясь, — что принято решение отказаться от идеи фиктивного брака.
Я качаю головой, не зная, что на это сказать. Как-то совсем не ожидала услышать подобное и пока не понимаю, что это значит.
— Почему?
— Ну… Там свои обстоятельства. Не бери в голову. Просто посчитали, что так будет лучше. С твоим отцом я переговорю и выплачу ему всю сумму, которая была заявлена по договору.
Он замолкает, а я наконец начинаю осознавать, что это значит: я должна уйти. Мы с Владом расходимся фиктивно и реально. Я собираю вещи и съезжаю. Заканчивается история. Вот таким нелепым образом заканчивается.
— А…
Я хочу сказать “а как же мы”, но не могу себя заставить. Влад ведь не мог не подумать об этом. Если он говорит это все, значит, решение принял: никаких мы нет. И, возможно, я сама содействовала этому своими вчерашними словами. Дала понять, что мне не нужны отношения с ним, что мне нужен кто-то другой.
— Я должна уехать? — спрашиваю, чувствуя себя так, как будто попала в невесомость. Тело становится ватным, я перестаю четко мыслить, словно меня размазало.
— Да.
Отворачиваюсь, реальность смазывается стоящими в глазах слезами. Поспешно стираю их, сглатываю ком в горле.
— По идее, тебя не должны особо трогать журналисты, но если будут доставать вопросами, то старайся не давать комментариев. Не сошлись характерами и в прочем духе.
— Я поняла.
Воцаряется тишина. Я никак не могу поверить, что должна уйти. Я не хочу, никуда не хочу. Почему так? Я хочу быть с Владом. Почему он ничего не скажет о нас?
— Я вчера виделась с Лизой, — наверное, это попытка уцепиться за последнюю надежду, словно если расскажу правду, то Влад поймет, что на самом деле я просто испугалась. Не хотела услышать от него, что он меня изменил, что я ничего не значила. Решила — будет проще самой разорвать нашу связь. А потом поняла, что ошиблась: не проще. Влад переводит на меня взгляд. — Она сказала, что ждет от тебя ребенка. Срок месяц. Показывала вашу переписку и медкарты.
Влад только качает головой, отворачиваясь.
— Последний раз я спал с ней еще до твоего переезда. Она никак не может быть беременной от меня. Сомневаюсь, что она вообще беременна. А заезжал я к ней, чтобы сказать, что между нами все кончено.
Я кусаю губы, не глядя на него. Тупое отчаяние давит на виски, не позволяя радоваться услышанному. Какая же я идиотка, что поверила Лизе. Поддалась эмоциям, сама, сама все испортила. Если бы сразу все рассказала Владу вчера, не было бы этого ужасного вечера, ночи и этого дня. Но этот вечер все равно случился бы, так? Но по крайней мере, я бы была рядом с Владом еще день.
— Значит, она меня просто провоцировала, — говорю, потирая пальцами ладонь, на Влада глаза поднять так и не могу. — Зачем? Чтобы я тебя бросила?
Влад молчит, но когда я на него смотрю, хмурится, отводит взгляд.
— Вероятно, что так, — отвечает в итоге. — Она потеряла то, что имела, решила, что из-за тебя. И поступить так ей показалось хорошей местью.
Мы смотрим друг на друга, потом я киваю и отворачиваюсь.
— Значит, можно собирать вещи, — произношу я.
— Арин, пойми, там сложилась сложная ситуация. И наши отношения… Любые отношения сейчас мне не нужны. Проделано очень много работы, вложены деньги…