— Так говоришь, будто это только нам нужно! — огрызается Платон, не прекращая меня обнимать.
— Так оно и есть, малой, — ухмыляется Арон и садится на мотоцикл.
— Не называй меня так! — опять нервничает Платон.
— Малой?! — специально переспрашивает. Как дети. Усмехаюсь. И Платон злится еще больше. — Расслабься, Платон, девочке весело, — подмигивает мне и заводит мотоцикл.
— Пошли! — Платон перекрикивает рев мотора мотоцикла, достаёт мою сумку из багажника и тянет меня на выход из гаража.
— Он всегда такой? — интересуюсь я.
— Какой? Пофигист?
— Ну, можно и так сказать.
— Да всегда. Арон вне системы. Иногда мне кажется, что у него цель идти в противоположную сторону. Он своего рода социопат. Бунтарь. Сколько себя помню, он воевал с отцом. Огребал от него по полной, но воспитанию не поддавался. Отец ужасно бесился. Даже отдавал его в военную академию, чтобы приучить к дисциплине и уважению правил. Но оттуда Арон вернулся еще более дерзким и неуправляемым. Такой характер.
— Ясно, — киваю и вдруг замечаю в беседке сада женщину. Она сидит в плетеном кресле и вяжет. Волосы с легкой сединой, уложены в строгую прическу, немного бледная. Но приятная, ухоженная, в белом кардигане и стильных брюках.
— Это мама, — на выдохе произносит Платон. — Ее вчера выписали из клиники, — в голосе подавленность и какая-то безысходность. — Пошли, я тебя с ней познакомлю, — тянет меня к беседке. — Только она немного не в себе.
— Что это значит?
— Сейчас поймешь. Не пытайся убедить ее в обратном. Соглашайся с ней, иначе ей станет хуже.
— Да, о чем ты говоришь? — начинаю волноваться.
ГЛАВА 8
Милана
— Мам, доброе утро, — здоровается Платон, ставя мою сумку на пол. Женщина отрывается от вязания и поднимает на нас глаза. Такие светлые, когда-то голубые, а сейчас тусклые, словно подернуты дымкой. Я не знаю, сколько ей лет, выглядит она очень уставшей от жизни. Но улыбка добрая, яркая.
— Платоша. — Сын тянется к матери, целуя ее в щеку, немного обнимая. — Ты уже нагулялся? — спрашивает немного наивно, словно разговаривает с малышом, на что тот кивает, сильнее сжимая мою руку. — А кого ты там к нам привел? — рассматривает меня внимательно, но продолжает добродушно улыбаться. — Какая красивая девочка. Как тебя зовут?
— Милана. Очень приятно познакомиться, — протягиваю женщине руку.
— Какая воспитанная. Ты наша новая соседка? Где твои родители? — пожимает мою ладонь, и меня очень смущает то, что она разговаривает с нами как с детьми.
— Нет, я не…
— Да, мама, это новая соседка, — перебивает меня Платон. — Ее родители не против, что она у нас.
— Вот и хорошо. Хотите кушать? Пойдемте, я вас накормлю, пока отец на обед не приехал, — женщина начинает торопливо складывать пряжу в корзину. А у меня округляются глаза. Насколько я знаю, их отец погиб.
— Нет, мам, мы не голодны.
— Опять наелись сладкого? — строго спрашивает. Платон кивает, неохотно улыбаясь, а у меня в груди все сжимается. То есть эта женщина живет в прошлом времени и всех воспринимает как маленьких детей? — А Мироша где? Опять гуляет с теми хулиганами?
— Я не знаю, мам.
— Ну ладно, идите поиграйте тогда. Угости девочку фруктами.
— Хорошо, мам, — кивает Платон, подхватывает мою сумку и ведет в дом. А я все оглядываюсь на женщину, и становится не по себе. Она улыбается и что-то говорит в воздух.
— Ты не бойся, она безобидная. Просто нужно с ней соглашаться.
— А что будет, если ей сказать, что вы уже не дети и…
— Даже не думай! — резко обрывает меня парень. — Арон уже сорвался недавно, пытался ее просветить. Итог: несколько месяцев в клинике.
— Когда это с ней случилось?
— После смерти отца… она сначала ушла в себя, а потом однажды проснулась утром и решила, что живет в прошлом, где мы дети, Мирон подросток, а отец жив. Любое отрицание вызывает в ней страшные приступы истерики.
— Мне так жаль, — искренне произношу я, когда мы проходим в дом.
— Всем нам жаль, но… — Платон не договаривает, потому что к нам выходит женщина лет пятидесяти.
— Знакомься, Мила, это Людмила Владимировна. Можно просто тетя Люда. Можно же? — хитро спрашивает женщину в простом платье и фартуке в ромашку.