Эбби закрыла глаза. Ей было неприятно признавать, что он прав. Но она никак не могла понять, как вести себя в подобной кошмарной ситуации. Да и кто бы понял? Он чересчур красив, и отрывочные воспоминания о той ночи преследуют ее. Быть может, они туманны, но уж его поцелуй, удовлетворивший любопытство Рона Харрисона, она помнит слишком отчетливо! При первой же возможности Корд воспользуется слабостью, которую она питает к нему и о которой он знает лучше, чем она сама. Как же ей еще вести себя в таких невыносимых условиях?
Тем не менее она согласилась на этот фиктивный брак, пусть даже под давлением. Не лучше ли теперь сделать хотя бы попытку примириться? Им вместе предстоит долгий путь, так что расписываться в полном крахе спустя каких-нибудь несколько часов, пожалуй, рановато.
В полном молчании они проехали еще пару миль, наконец Эбби выдавила согласие:
— Хорошо. Ты можешь остаться в моем доме, но никаких совместных поездок. Не жди, что я стану заботиться о твоем питании и тому подобном.
— О чем именно?
— Стирка, например.
Корд невесело рассмеялся.
— Боже мой, неужели ты беспокоилась, что я буду ждать от тебя таких хлопот? Эбби, я забочусь о себе сам дольше, чем ты можешь представить. Мне уже, слава Богу, тридцать три. Я прекрасно справлялся без жены, и поверь, мне ни разу не пришло в голову, что брак автоматически переложит мои домашние заботы на плечи женщины.
Эбби почувствовала себя ужасно глупо. Выходя замуж за Ника, предупреждала ли она его, чтобы он не ждал от нее еды и чистого белья?
Но она же любила Ника, и делать что-то для него было так приятно и естественно.
А Корд вызывает у нее неприязнь, поэтому любая мысль о каких-то услугах для него заставляла ее внутренне сжиматься.
Несмотря на то что она чувствовала себя глупо, Эбби произнесла, вздернув подбородок:
— Прекрасно. Мы друг друга понимаем.
— Черта с два! — буркнул Корд, думая о том, что их отношения, похоже, обречены на провал. Невероятно, что Эбби цепляется к таким мелочам, как стирка и готовка. Он, как и раньше, будет складывать грязную одежду и отдавать в прачечную. Его вполне устраивает, как там стирают и гладят рубашки. Что касается еды, то они могут ужинать где угодно, если никому не захочется готовить.
Они уже почти подъехали к дому Эбби, и она повторила:
— Я в самом деле хотела бы сегодня остаться одна.
— Не волнуйся, останешься. Все необходимое у меня с собой. Я занесу твою сумку и уеду.
Он ответил так поспешно, что Эбби внимательно посмотрела на него. Он был, без сомнения, здорово задет.
Странно, но победа не принесла удовлетворения. Скверность ситуации не давала ей покоя, как будто она сидела на иголках. Обычно день свадьбы пролетает в одно мгновение, этот же тянулся как резиновый. Мысль о том, что она решилась на этот третий вариант Корда, невыносимо жалила ее, ибо теперь, когда все свершилось, ей казалось, что было возможно найти более подходящий выход.
Лишь позже, когда она вернулась домой, а Корд уехал, Эбби опять взглянула реальности в лицо. Корд не станет вечно держаться на расстоянии от женщины, которая носит его ребенка. Более того, в глубине души она прекрасно понимала, что у Корда столько же прав, сколько и у нее. Как бы ни были неприятны его методы, врожденное чувство справедливости требовало признать основательность его мотивов.
Наступил вечер. Эбби не зажигала света, сидя в сгущавшихся сумерках. Этот день высосал из нее все силы, но с наступлением темноты она начала признавать, что вела себя как ребенок. Нечего теперь капризничать и надувать губы. Нужно помнить, что она разыскала Корда исключительно ради блага своего малыша.
Эбби пообещала себе исправиться во время следующей встречи с Кордом, только вот одному Богу известно, когда она состоится — ведь он уехал страшно злым.
В воскресенье утром Эбби захотелось пойти в церковь, но кое-кто из свадебных гостей посещал ее церковь, а у нее не было желания отвечать на любопытные вопросы о том, почему это новобрачная появляется без своего мужа. Кроме того, слишком многие из ее друзей слышали загадочную историю о «таинственном» свадебном путешествии, так что для всех ее нет в городе.
Ей даже Шерри не хотелось видеть, и, когда часов в десять утра та уехала на машине, не взглянув на окна молодоженов, Эбби поняла, что подруга не видела, как они вернулись.
К часу дня Эбби готова была поговорить хоть с кем-нибудь и мечтала, чтобы Шерри поскорее возвратилась домой. Она выглянула в окно в надежде увидеть машину Шерри, но вместо этого обнаружила подъезжающую к ее дому машину Корда.
Она резко отшатнулась от окна, со странным трепетом, заставившим сердце гулко забиться. Разумеется, она не надеялась, что он сегодня приедет, однако не было сомнений, что она разволновалась при виде Корда.
Она открыла дверь.
— Привет.
— Привет, Эбби. Можно войти?
— Да, конечно. — Эбби отступила.
— Спасибо.
Вчерашняя натянутость так и не прошла, с грустью подумала Эбби, направляясь впереди него в гостиную. Для чего он приехал? Чтобы остаться? Или чтобы проверить ее настроение? Она дала себе зарок исправиться при очередной встрече, но хватит ли у нее сил притворяться, если уже сейчас хочется рыдать?
— Садись, если хочешь, — пригласила она.
— Спасибо. Эбби, нам нужно поговорить.
— Наверное. — Она устроилась в одном из своих удобных кресел с подлокотниками.
Корд предпочел диван.
— Я провел странную ночь, Эбби. Просыпался тысячу раз, снова засыпал и снова просыпался. У тебя когда-нибудь так было?
— Уверена, что хоть раз в жизни у любого человека такое случается.
— Знаешь, что я думаю, Эбби? Я думаю, что ты не веришь в мою искренность.
Она недоверчиво изогнула губы.
— Вообще-то я не размышляла о твоей искренности. Но раз ты заговорил об этом — в чем именно ты настолько искренен, что хочешь заставить меня в это верить?
— В том, что я хочу ребенка, разумеется.
— Не сомневайся, я знаю, что ты хочешь ребенка. — Она явно издевалась над ним.
Корд наклонился вперед.
— Я не только хочу ребенка, Эбби, я хочу облегчить ему жизнь. Я хочу, чтобы его родители ладили друг с другом. Я хочу, чтобы у нас с тобой были достаточно хорошие отношения, чтобы иметь в будущем возможность обсуждать любые возникающие проблемы. Когда я возьму малыша к себе, то не хочу, чтобы ты волновалась. И сам не хочу волноваться, когда ребенок будет с тобой.
Это его «возьму малыша к себе» как раз больше всего и пугало Эбби. В ней уже проснулись материнские инстинкты, потому что от одного намека на то, что кто-то «возьмет ее малыша», она покрылась холодным потом.
Но… ее право первенства становится не столь очевидным. В этом деле логика Корда нисколько не отличалась от ее доводов. Она устала от ни к чему не ведущих споров, и фатальная покорность судьбе явно берет над ней верх. Так сложилось, что обстоятельства связали их обоих, пока еще — до рождения ребенка — не намертво, но все же достаточно прочно. Пора признать неизбежное, налаживать жизнь, причем по возможности нормальную.
— Я согласна, — тихо сказала она, скрывая за спокойствием отчаянные усилия уничтожить неприязнь раз и навсегда.
Корд, не отрываясь, смотрел на нее. Эбби — самая скрытная личность на свете. Всякий раз, глядя на нее, он вспоминал, насколько безудержной она была той невероятной декабрьской ночью, и поражался тому, что она, судя по всему, никогда не думает о ней. Вот и сейчас, например. Пусть тема их разговора чрезвычайно серьезна, но неужели она даже на миг не вспомнит, как они занимались любовью? Как ей удается совсем не думать о той ночи, когда зародилась истинная причина их нынешней беседы?!
— С чем ты согласна, Эбби? — спросил он голосом, глубоким от нахлынувших воспоминаний.
— С… нашим первоначальным соглашением, конечно, — запнулась она, немного сбитая с толку восхищенным разглядыванием Корда. И вдруг вспыхнула: он думает о той ночи!