В ее сознании сегодняшний образ Виктора странно, упорно не накладывался на образ двадцатилетней давности, хотя внешне он изменился не слишком сильно. Татьяна вынуждена была признаться себе, что годы очень облагородили его. В нем не осталось и следа той фатовской развязности, которая так раздражала ее при первом их знакомстве. И все же это был тот самый человек, который воспользовался ее наивностью и бросил. Нет, она не может, не должна его прощать.
Время приближалось к полуночи, а Катя все не возвращалась. Татьяна взялась было просматривать аспирантские отчеты, но нарастающее беспокойство заставило ее отложить их. Ресторан давно уже закрылся. Если Катя задержалась, то должна была позвонить. Ей и раньше приходилось не ночевать дома, но, по крайней мере, Татьяна всегда знала, где дочь. А сейчас звонка не было…
Во второму часу ночи, превозмогая гордость, Татьяна решилась позвонить Виктору. Только она подсела к телефону, как тот сам зазвонил. У нее екнуло сердце. Она схватила трубку.
— Мама? Это я, — услышала она голос дочери.
— Откуда ты звонишь? — нервно выкрикнула Татьяна. — Почему тебя до сих пор нет дома?
— Мы с Олегом после ресторана поехала в одну квартиру…
Татьяна на миг потеряла дар речи.
— Что? Какую еще квартиру?
— Одного его знакомого. Сейчас квартира пустая, мы тут одни с Олегом…
— Объясни мне, почему ты не поехала домой.
Катя замялась.
— Видишь ли… В общем, Виктор Владимирович сказал нам, что ты категорически возражаешь против нашей свадьбы и что он согласен с тобой…
Голос дочери дрогнул, и Татьяна поняла, что Катя всхлипнула.
— Я рада, что он принял мою точку зрения, — сказала Татьяна строго.
— Но, мама, ты ведь мне постоянно твердишь, что я уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.
— Но только не в таких вопросах, как брак! Это гораздо, гораздо серьезнее, чем тебе кажется!
— Я приеду завтра вечером, — промолвила Катя сквозь слезы.
— Да уж, будь любезна. Тогда, надеюсь, мы поговорим более обстоятельно.
— Но я все равно его люблю!
В трубке зазвучали короткие гудки.
Татьяна была не столько рассержена, сколько изумлена. Катя осталась с любовником! Такое Татьяне даже в страшном сне не могло привидеться. Катя росла очень уравновешенной девочкой, даже так называемый «переходный возраст» прошел более-менее спокойно. Единственный раз она взбунтовалась, когда мать попыталась определить ее в медицинское училище, которое Татьяна в свое время сама закончила. Катя в самых энергичных выражениях призналась в своем отвращении к медицине. По ее словам, ее тошнило от одной мысли о человеческих органах, а при виде крови она готова была упасть в обморок. Катя выбрала юридический институт — в их классе многие хотели поступить туда, считая его очень престижным, и Катя, видимо, поддалась общему влиянию. Впрочем, юриспруденция — далеко не самый худший вариант.
Решив завтра сделать дочери основательную выволочку, Татьяна легла. Но сон не шел. Перед ее мысленным взором стоял Виктор. Его шоколадные глаза пристально рассматривали ее, и она вся цепенела. Чтобы отвлечься от навязчивого образа, она пыталась думать о предстоящем разговоре с дочерью, но вновь и вновь возникало это смугловатое лицо с тонкими чертами, обрамленное иссиня-черными волосами с легкой проседью на висках. Оно плыло перед ней в переливчатом блеске ресторанных огней, гипнотизировало, манило в какие-то бездны…
Утром Татьяна позвонила на кафедру предупредить, что ее сегодня не будет. Она прождала дочь весь день, сидя за письменным столом и просматривая рефераты. Временами вставала и принималась нервно ходить по комнате. Отсутствие дочери ее тревожило. Татьяна чувствовала, что Катя уходит из-под ее контроля и будет неимоверно трудно, а может, уже и невозможно заставить дочь отказаться от этого брака.
Катя явилась вечером, когда на окне, обращенном на запад, золотился последний солнечный луч. Услышав щелчок замка, Татьяна вышла в прихожую и с минуту молча смотрела, как дочь переобувается. Глаза Кати возбужденно блестели.
— Итак, ты решила сама устраивать свою жизнь, — строгим тоном произнесла Татьяна. — Мать для тебя уже ничего не значит.