В тот же день, вечером, оставшись с Раисой наедине, она сама завела разговор.
— Но это будет стоить денег, — предупредила Раиса.
— А много?
— Как договоришься. Валерия, например, тысячу выложила.
Таня испуганно всплеснула руками.
— Но можно и дешевле, — успокоила многоопытная соседка. — Надо найти человека, который согласился бы взяться за это дело и не слишком много заломил. У тебя горит?
— Документы принимают до пятнадцатого августа.
— Значит, еще целых полтора месяца. Если подсуетишься, то успеешь. Там только очередь в загсе почти месяц надо ждать, а остальное быстро. Вообще делается это элементарно. Вы расписываетесь в ЗАГСе, потом он прописывает тебя к себе, и твое дело в шляпе. Иди учись где хочешь.
— А потом мы разводимся?
— Разумеется. Только развод — дело хлопотное и не такое быстрое. Но тебе ведь нужен штампик в паспорте о прописке, а он и после развода останется. Вот Валерия, например, как сделала. Фиктивный муж прописал ее к себе, а она на другой день подала заявление в кооператив. Получила квартиру. «Подмазала», конечно, кого надо. С деньгами все делается элементарно.
— Мне-то прописка нужна не из-за квартиры, а чтобы в училище попасть… — вздохнула Таня.
Они сидели у распахнутого окна, глядя на темнеющий сквер, за которым виднелась облупленная красно-рыжая монастырская стена с колокольней над воротами. В комнате сгущались сумерки. Зинаида вышла в туалет и что-то задерживалась; даже странно было не слышать ее постоянного чавканья.
— Вообще-то, я знаю одного мужичка, который уже провернул такое дело, — сказала Раиса. — Думаю, он согласится. Но ты должна быть готова выложить семь сотен. Это минимум.
— Семьсот? — протянула Татьяна и некоторое время раздумывала. — Напишу маме. Она, наверное, вышлет. Ведь она тоже хочет, чтобы я училась на врача!
— Сейчас позвоню ему. Если согласится, то я тебя с ним сведу. Вы тогда сами обговорите условия.
Через некоторое время вернувшись в комнату, Раиса отвела Таню в сторонку и объявила ей, что «мужичок» согласен, только это будет стоить восемьсот рублей.
— Вспотела вся, пока торговалась с ним! Тыщу двести сперва заломил, стервец.
Решили поехать к нему в понедельник. А накануне поездки, в воскресенье, как всегда по выходным, в общежитии должна была состояться дискотека. К вечеру начала стекаться молодежь из окрестных домов и общежитий. В ожидании танцев гости слонялись по коридорам или собирались в группы и слушали песни под гитару. Таня прибилась к одной из таких групп. Она стояла у стены, робея в компании незнакомых молодых людей.
Таня никогда не была слишком высокого мнения о своих внешних данных, но здесь, в Москве, насмотревшись на местных красоток в импортной одежде, она почувствовала себя совершенной дурнушкой. Она вдруг нашла свой рост слишком маленьким, шею — длинной, а носик — до смешного вздернутым, почти как у Буратино. Плюс ко всему нелепо закрученные рыжие волосы и самая невзрачная одежда. Разве такая может кого-то всерьез заинтересовать?
И поэтому, когда с ней пытались завести разговор, она дичилась и краснела. Ей казалось, что молодые люди заговаривают с ней смеха ради.
Общий вопль разочарования вызвало известие, что сегодня дискотека отменяется. Кто-то предложил пойти на Ленинские горы смотреть салют. Идею приняли с энтузиазмом и большинство собравшихся вывалило на улицу. Таня от нечего делать увязалась за ними.
Солнце скрылось, но было еще светло. На бледном небе — ни облачка. Жара не спадала. В майках и расстегнутых на груди рубашках, тесной толпой двинулись по улице Стасовой. Бренчали гитары, звучали песни. Но, когда перебежали Ленинский проспект и углубились в Нескучный сад, все как-то разбрелись и дальше пошли по двое, по трое. Растянулись так, что первые уже спустились к Москве-реке, а последние еще топтались на тенистых аллеях Нескучного сада, потеряв из виду своих товарищей.
Таня отстала и оказалась в одиночестве. И вдруг неожиданно для себя обнаружила, что рядом идет парень. Тот самый, чей пристальный взгляд она несколько раз ловила на себе еще в общежитии. Тогда он держался в отдалении, лишь поглядывал на нее. И вот теперь шел рядом…
Как-то сам собой завязался разговор. Он что-то сказал, она ответила. После Татьяна не могла даже вспомнить, о чем они тогда с ним говорили. Ее охватило волнение, она шла, глядя себе под ноги. Помнится, даже ни разу не посмотрела на своего спутника, видела его только боковым зрением, а когда он сам пытался заглянуть ей в лицо, краснела и ускоряла шаг.