И, поворачиваясь к молодым, уже серьезнее продолжила:
– Я всегда мечтала иметь дочь. Но Господь меня наградил только сыном, крестным сыном. И вот теперь у меня есть и сын, и дочь. Саманта, я очень рада назвать тебя своей дочерью. И хочу вам, мои дети, подарить серебряную чашу. Чашу, символизирующую семейный очаг. По тибетским обычаям, эта чаша олицетворяет плодородие и достаток.
Герцогиня захлопала в ладоши. В зал на подносе внесли серебряную чашу на бархатной подушечке. Она была инкрустирована драгоценными камнями, узор на ней был из золота в виде виноградной лозы с виноградной гроздью.
Оливия протянула подушечку с чашей Саманте.
– Женщина – хранительница семейного очага, по тибетским обычаям, значит, и чашу я вручаю графине Крайзстоун, – безапелляционно проговорила герцогиня, протягивая подарок.
Саманта была обескуражена и с дрожью в руках приняла подарок.
– Благодарю вас, герцогиня! Несколько месяцев назад у меня появилась мама, но я ошиблась, у меня появилось две мамы, – со слезами на глазах и трепетом в душе проговорила девушка. Она с теплом и искренностью посмотрела на своих новых мам. И у всех на глазах подошла к ним и поцеловала каждую из них.
– Спасибо, мои дорогие мамы, – сказала Саманта, чтоб никто их не слышал, – я очень давно не произносила этого слова.
– Будь счастлива! – прошептала Оливия ей в ответ, а на весь зал объявила: – А теперь – танец молодых!
По залу пролились первые ноты вальса.
Клариса забрала из рук невестки чашу и отошла в сторону. Алекс подошел к супруге и протянул руку, приглашая на танец.
В его взгляде была мольба. Он ждал этого мгновения и боялся. Если она откажет, значит, все потеряно, если согласится – значит, еще есть шанс.
Саманта подняла взгляд от протянутой руки Алекса и посмотрела ему в глаза. Взгляды их встретились. Внутренний протест, обида в одном взгляде; раскаянье, мольба – в другом. Повисла пауза. Все замерли в ожидании.
Графиня не спеша положила свою руку в ладонь графа.
Дрожь прошла по телу каждого от соприкосновения рук.
Сердце Алекса застучало чаще, дыхание стало прерывистым. Весь мир вокруг замер.
Граф вывел свою жену в центр зала. Одной рукой он продолжал держать руку девушки, вторую положил на нежный изгиб талии. Боялся отпустить ее из рук. Опасался, что убежит или оттолкнет его.
Но этого не произошло.
Пара закружилась в ритме вальса.
Алекс, не отрываясь, смотрел на Саманту. Любовался ею. Он очень многое хотел сказать, но не проронил ни слова.
Саманта смотрела на Алекса и видела его таким, каким он был до их последней встречи. Хотела найти сходство, но все тщетно. Только еще больше запуталась. Какой он настоящий? Мысли и чувства зашли в тупик.
– Прости меня, – еле слышно проговорил Алекс. Его фраза осталась без ответа.
Они кружились в вальсе. Он вдыхал ее запах. Взглядом ласкал ее плечи, шею, профиль.
Она была как во сне. Каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие рядом, силу и тепло.
Прозвучали последние нотки вальса, гости зааплодировали.
Алекс поднес руку жены к своим губам. Саманта вздрогнула от прикосновения его губ и резко отдернула руку.
Заиграли первые ноты кадрили. Гости оживились, пары задвигались в такт музыки. Зал наполнился светской беседой и смехом. Каждый занят собой.
– Все не так безнадежно, как ты рассказала, Клариса, – обратилась Оливия к подруге.
– Очень хочу верить. Надежда, похоже, есть. Возможно, у нас будут внуки. Вопрос только времени.
– Да, им нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. А вот внуков я хочу уже сейчас. Значит, их нужно подтолкнуть друг к другу.
С другой стороны зала светская пара думала обратное.
– Я уже надеялась, мне удалось посеять семя раздора в их семье, – сквозь зубы проговорила Элизабет.
– Не все так печально. Мы на правильном пути, – заверил ее Стивен, сжигая ненавистью чету Крайзстоунов. От его взгляда не ускользнуло напряжение и отчуждение в отношениях супругов. Раздор в семье уже посеян.
Весь оставшийся вечер Саманта и Алекс были рядом, но им так и не удалось поговорить. Череда поздравлений, комплиментов, подшучиваний и пожеланий сменяли друг друга. Глубоко за полночь все гости отправились в загородное имение и лишь ближе к семи утра прибыли в скромную обитель Оливии, где их ждал горячий чай, бутерброды и теплые постели.
Алексу и Саманте отвели общую комнату на втором этаже в южном крыле, с собственной террасой и выходом в сад.