Услышав то, чего добивалась, кивнула.
— Спасибо, отец. — Допив чай, поднялась из-за стола. — Я пойду к себе. Хочу незамедлительно написать записку.
Папа на мои слова лишь коротко кивнул, явно недовольный произошедшим. Уже у дверей невольно замедлила шаг, услышав, как с яростью господин Латимер сминает ни в чем не повинную газету, а затем бросает в корзину для бумаги. Я не обернулась. Толкнула дверь и вышла в коридор, направившись в сторону своего личного кабинета, уже предвкушая что и как напишу будущему супругу и его отцу.
Проклятые, ненавистные ноги. Порой, вот так срываясь, он снова и снова бил по ним кулаком в те минуты, когда оставался один и никто не мог видеть, как его разрывает на части неконтролируемая ярость на себя самого и на эти треклятые конечности, ставшие ненужными подпорками.
Вот и сейчас, сидя перед камином, слушая треск дерева, умирающего в пламени, лорд Эдвард Бэрилл медленно сходил с ума, думая о том, есть ли вообще смысл в такой жизни, как у него.
Очередной удар, довольно сильный и болезненный вызвал бы, если не крик, то гримасу боли, если бы его нога чувствовала хоть что-то!
— Проклятье! — прошипел он зло, чувствуя, как на лбу выступает испарина. Будь в руке нож, он, наверное, всадил бы его по рукоять в эту бесполезную часть тела! Но…
— Милорд! — за спиной послышались тихие шаги и Бэрилл поднял голову, надев на лицо маску безразличия и холодности.
— Да, Джейсон! — проговорил он, разворачивая механическое кресло в сторону дворецкого.
Тот стоял в паре шагов от дверей склонив голову и держа на вытянутой руке поднос, на котором лежали карточка и письмо.
— Вам записка, милорд, — произнес дворецкий.
— Так поздно? — удивился Нед.
— Да, милорд. Несколько минут назад ее, вместе с карточкой, принес слуга. Просили срочно передать, милорд. Я не решился оставить записку до утра, так как в ней, возможно, может быть что-то важное для вас.
Эдвард криво усмехнулся.
Важное? Для него?
В последнее время важных новостей не было, как и гостей. Дом пустовал и, если бы кто-то спросил мнения самого Эдварда, он пустовал бы и дальше. Все отец и его глупая идея снова обзавестись невесткой. Придумал какой-то там отбор. Даже интересно, кто заявится к жениху-калеке, да еще и погрязшему в долгах? Да, у него есть имя и род. Есть почет и слава, но они, как оказалось, не могут прокормить и являться жалованьем для прислуги. К слову, этой самой прислуги осталось всего ничего. Кухарка, один лакей, дворецкий, род которого служил еще его пра-пра-прадеду, и конюх с горничной, которых на особняк в три этажа, прежде славившийся балами и приемами, едва хватало. Но больше себе они позволить никак не могут.
Два этажа давно закрыли за ненадобностью. И отец с сыном занимали нижние комнаты, что, впрочем, было более удобно для передвижения механического кресла.
Пока Эдвард размышлял, дворецкий подошел и с поклоном протянул хозяину поднос. Маг поднял записку и карточку, прочитав первым делом имя.
— Мистер Патрик Латимер, — произнес он вслух, а затем жестом отпустил Джейсона и сорвал печать с записки, обратив внимание на смешной герб, не относившийся ни к одному известному ему благородному семейству. Герб мог многое рассказать о том, что за род и семья. Этот же говорил о принадлежности владельца к гильдии торговцев — монета с изображением туго набитого кошелька…
Эдвард скупо улыбнулся. Интересно, что понадобилось торговцу от благородного лорда? Вряд ли он предлагает ему свои товары. Герб мог получить только удачливый и вполне состоятельный член гильдии.
Бэрилл развернул записку. Внимательно прочел и снова усмехнулся.
— Надо же, — проговорил мужчина вслух, сминая ни в чем не повинный лист. Тот противно захрустел, превращаясь в комок. — Я все же ошибся. Он мне предлагает свой товар, — если только так можно было назвать дочь Латимера.
В записке была просьба дать незамедлительный ответ и условиться о встрече. Сухим, деловым тоном и, на удивление, красивым почерком и правильным слогом, было написано:
«Будем рады нанести Вам деловой визит во второй половине дня, или вечером. Ответ можете отправить с нашим слугой». И внизу размашистая подпись. Четкая. Точная. Как росчерк шпаги фехтовальщика. Скупая на эмоции и расчетливая, как и тот, кто ее оставил.
— Этот Латимер себе на уме, — Эдвард развернул механическое кресло и бросил в камин то, что прежде было запиской. Затем хотел было отправить следом и карточку, но передумал. Положил ее в карман жилета, после чего взял в руки колокольчик для вызова прислуги и зазвонил.
Дворецкий явился спустя минуту. То ли находился поблизости, то ли просто ждал под дверью.