Срываюсь лишь, когда появляется Каминский.
- Как моя Мика? – хватаю врача за рукав халата.
- Осторожнее с формулировками, - неодобрительно тянет.
Зря...
Игнорирую его слова и тон. Ведь я уже выяснил, что мы с Микой абсолютно чужие друг другу. Нас ничего не связывает, кроме… Моих больных чувств, черт возьми! Которые обострились сейчас. Когда я боюсь ее потерять.
- Как она? – повторяю громче и строже.
- Пришлось провести лапароскопию. Отходит от наркоза, - бросает доктор хмуро, но не вдается в подробности.
- Что с ребенком? – вырывается у меня.
- Нет никакого ребенка, - как обухом по голове.
Невольно вспоминаю, как Мика возилась с Даниэлем, пока я не ограничил их общение. Идиот! Она создана быть матерью. Как я раньше не понимал этого. Не мог разглядеть ее настоящую под дерзкой защитной оболочкой.
Теперь слишком поздно. Мика не переживет потери собственного ребенка. Сломается окончательно.
И виноват в этом я. Был слишком груб вчера. Спровоцировал нервный срыв и, как следствие…
- Выкидыш? – с трудом выжимаю из себя. - Я могу войти к ней?
Все наши ссоры и стычки отходят на второй план. Сейчас мне плевать, что у Мики есть Эд. Плевать, от кого она была беременна.
Имеет значение лишь она сама.
- Нет, - доктор преграждает мне путь. - Доминика солгала вам всем. Беременности нет. Никогда не было.
Очередной обман? Эта новость шокирует меня и в то же время… радует...
Продолжение фразы гинеколога проникает в мозг, будто сквозь туман.
- И, судя по анализам, вряд ли она наступит в ближайшее время…
- Что? – хриплю я.
- Не имею права утверждать на сто процентов, но… - мнется Каминский, а мне ударить его хочется, чтобы быстрее говорил. – У Левицкой были серьезные проблемы по женской части, которые усугубились воспалением, - делает паузу, словно скрывает что-то. – Сильное кровотечение, операция… Все это может негативно сказаться на ее репродуктивной системе. Не исключено бесплодие. Нужно длительное лечение. Но шансы на то, что оно поможет, ничтожно малы, - добивает меня врач.
- К ней можно? – рычу я.
Чувствую, что рядом должен быть. Успокоить, поддержать.
И солгать, будто все в порядке.
- Нет, лучше завтра, - чеканит Каминский. – Ближе к вечеру, - добавляет, отводя взгляд. - Пусть отдохнет. Не беспокойтесь, Левицкая под хорошим наблюдением.
Но все же нагло иду к палате, куда положили Мику. Доктор преграждает мне путь.
- Не входить, - чеканит он.
Но все же приоткрывает дверь, позволяя заглянуть внутрь. Мика под какой-то капельницей. Спит. Бледная и измученная.
Черт!
- Только не говорите ей… - с адским трудом выдавливаю из себя это роковое слово, - …о бесплодии.
Доктор кивает, а я уезжаю домой. Еще не зная, как сильно пожалею об этом.
На следующий день
Ян
- Даниэль, ты нужен Мике, - беру малыша за ручку и веду в клинику.
К моему удивлению, он слушается, хоть и не любит больницы. После смерти бабушки.
Я старался оградить Дана от всего, что может расстроить его. Но сегодня пришлось взять племянника с собой. Дома нет никого: Левицкие после обеда разъехались кто куда. Подозреваю, что сбежали… от нервного меня.
Осталась лишь Елена. Но ей я не доверяю после слов Мики.
Есть еще одна причина, по которой Даниэль должен быть сейчас здесь, со мной.
Он поможет успокоить Мику и отвлечет ее от главного разговора, которого я опасаюсь. Хочу максимально отсрочить момент, когда придется рассказать ей… о страшном диагнозе.
- К Доминике Левицкой, - резко бросаю, пересекая приемную.
Шагаю к палате и замираю на пороге.
- А ее нет, - звучит за спиной тонкий голос, а следом – глухой цокот каблуков. – Сбежала. Ищут.
Находясь в некой прострации, смотрю, как санитарка перестилает ее постель. Передо мной будто сцена из фильма, когда палату убирают после… смерти пациента.
Дрожь проходит по спине. Что за дурацкие мысли! Я настолько боюсь Мику потерять, что с ума схожу.
- Каминский где? – поворачиваю голову к догнавшей меня медсестре.
- Пошел в кабинет, чтобы вам позвонить, - щебечет поспешно и ресницами испуганно хлопает.
- Хреново звонит, - цежу негромко, чтобы Дан не услышал.
Как Мика говорила? Ребенок все чувствует.
Черт, зря его взял. Напугаю ведь, потому что эмоции в узде держать не могу.
Дверь Каминского открываю чуть ли не с ноги. Распахиваю громко и грубо.
- Левицкая где? – опускаю приветствие.