Заливая кипятком кофе в чашке, Лера в очередной раз подумала, что надо бы обзавестись кофемашиной. Дома у нее был пусть старый, но надежный агрегат, однако тащить его сюда показалось неразумным, а новые машины стоили столько, что у нее начинал дергаться глаз каждый раз, когда она видела цену. И тем не менее на кофе to go по утрам она тратила гораздо больше. Может быть, уже скопила бы на кофемашину. И в таких случаях, когда кофейни закрыты, а кофе хочется, она определенно спасала бы.
Взяв чашку за ушко, Лера вернулась в комнату, села за стол с ноутбуком. Раз уж у нее есть несколько свободных часов, которые все равно нечем занять, можно поискать в интернете информацию, о которой просил Павлов. Пусть Лера никогда: ни во время учебы в медицинском, ни уже после, на работе, не слышала о том, что человек может постареть за несколько часов, это еще не значит, что такого никогда не бывало. Может быть, что-то она найдет.
Время шло, за окном по-прежнему стояла темнота, но по звукам вокруг Лера догадалась, что уже наступило утро. Звукоизоляция в доме была не слишком хорошая, и Лера слышала, как кто-то ходит сверху, то ли передвигает мебель, то ли делает уборку. Лера взглянула на часы в углу экрана: начало седьмого. Что это соседке не спится в такую рань в воскресное утро? Или это из квартиры по диагонали? В старом доме было сложно понять, что и откуда доносится.
Вскоре все стихло, и Лера снова погрузилась в пространство Всемирной паутины. За окном наконец начало светлеть, Лера выпила уже три чашки кофе, когда в сети неожиданно показался Павлов. Лера записала его телефон, и тот автоматически подгрузился в один из мессенджеров. Похоже, Павлов тоже увидел, что она не спит, потому что вскоре от него пришло короткое сообщение:
«Привет».
Лера раздраженно выдохнула. Вот что заставляет людей писать «привет» и после этого молчать? Это ведь не телефонный разговор, когда нужно соблюдать правила приличия и дожидаться ответа собеседника, а потом еще и спрашивать, удобно ли ему говорить. Это текстовый мессенджер. Напиши сразу, что тебе нужно, а уж собеседник ответит, когда ему будет удобно. Тем не менее от Павлова больше ничего не приходило, и Лере пришлось ответить таким же «привет».
«Нашла что-нибудь интересное».
Понятно, знаки препинания тоже не ставим. И на «ты» внезапно перешли. И считаем, что весь субботний день она должна была посвятить поискам информации. Но последнее Леру точно не раздражало, ведь она добровольно втянулась в это расследование.
«Медицинских причин такого быстрого старения я не нашла», – осторожно написала она в ответ.
«А какие нашла».
Вот тут ей пришлось хорошенько задуматься. Лера действительно кое-что нашла, но не была уверена, что Павлову это понравится. Более того, что он вообще серьезно отнесется к такой информации, что не сочтет ее, Леру, сумасшедшей. Впрочем, даже если сочтет, что с того? Сам спросил.
«Набери, – написала она, тоже переходя на «ты». – Долго рассказывать».
Спустя несколько секунд зазвонил телефон.
– Ну? – кратно поинтересовался Павлов.
– Сразу хочу отметить, что схожие с нашим случаи я нашла на довольно сомнительных сайтах, – предупредила Лера, – и не могу ручаться за правдивость историй. Это во-первых, а во-вторых, оба случая произошли давно, когда ни о ДНК, ни даже об отпечатках пальцев никто не слышал, и подтвердить документально то, что молодые и постаревшие люди – одни и те же, было невозможно.
– Короче, Склифосовский!
– Короче, дело выглядит так. Примерно в 1880 году некто Патрик Смит, фермер из одного из графств Англии, утром, как обычно, ушел в поле. Вечером не вернулся, и его жена отправила старшего сына позвать задержавшегося отца. Сын вернулся с новостями, что отца нет. Жена забила тревогу, и утром на поиски вышла вся деревня. Фермера нашли через два дня, почти там же, где он исчез, только сильно постаревшим. Ему было сорок два еще день назад, а когда нашли, выглядел он на семьдесят минимум. Глубокие морщины на лице, полностью поседевшие волосы, раскрошившиеся зубы. Где он был и что с ним случилось, он не знал. Умер через полгода, врач, делавший вскрытие, поставил инфаркт, хотя на сердце и давление Смит никогда не жаловался. По заключению же врача, сердце его соответствовало клинической картине длительной гипертонии.