Дома Слайм коротал время, то играя на мандолине, то занимаясь резьбой по дереву − он делал рамки для фотографий. Через некоторое время после того, как он у них поселился, Рут сфотографировала младенца, и рамка, которую Слайм изготовил для этой фотографии, теперь украшала гостиную. Инстинктивная, беспричинная антипатия, которую она вначале испытывала к жильцу, исчезла. Незаметно и ненавязчиво он оказывал ей множество мелких услуг, и ей трудно было бы теперь плохо к нему относиться. Вначале она называла его «мистер», но затем вслед за мужем стала называть его по имени.
Что же касается ребенка, то он не делал секрета из своей привязанности к квартиранту, который часами нянчил его и играл с ним.
− Я сейчас накрою на стол, Альф, − сказала Рут, когда домыла пол, − а сама я поем позже. Может, Вилли подойдет.
− Мне не к спеху, − ответил Слайм. − Пойду помоюсь, к тому времени он, наверно, уже будет дома.
С этими словами Слайм, который устроился с ребенком у камина и забавлял его, посадил его снова на высокий стульчик. Ребенок попытался засунуть в рот всю банку. Слайм достал ему один леденец, чтобы его успокоить, и ушел к себе. Через четверть часа он спустился на кухню, и Рут стала накрывать на стол. Истона все не было.
− На вашем месте я не стал бы дожидаться Вилли, − сказал Слайм. − Может, он придет через час или два. Уже третий час, и вы, наверное, проголодались.
− Да, пожалуй, я поем тоже, − неуверенно ответила Рут. − Он, наверно, поест в баре бутербродов с сыром, как в прошлую субботу.
− Определенно, − отозвался Слайм.
Пока Слайм был наверху, малыша умыли. Как только он увидел, что мать начала есть, он отбросил в сторону леденец и принялся орать, протягивая к ней руки. На время обеда ей пришлось посадить его на колени и давать ему кусочки со своей тарелки.
Слайм без конца говорил, в основном о малыше. Он сказал, что очень любит детей и всегда отлично с ними ладит, но, право же, ни разу в жизни не встречал такого не по возрасту умного ребенка, как Фредди. Его приятели − рабочие не поверили бы своим ушам, если бы услыхали, как Слайм рассуждает о форме головы ребенка. Они были бы потрясены обилием его познаний в области френологии. Во всяком случае, Рут считала своего жильца очень умным.
Вскоре ребенок закапризничал и стал отказываться есть. Мать достала из банки новый леденец, Фредди с недовольным видом швырнул его на пол и стал хныкать, тыкаясь мордашкой в ее грудь и дергая за платье. Когда Слайм впервые появился у них, Рут, как правило, не кормила ребенка грудью в его присутствии, но потом она стала меньше стесняться. Она села спиной к окну и прикрыла личико ребенка косынкой. К тому времени, когда закончилось кормление, ребенок задремал. Слайм встал со стула и, стоя спиной к камину, глядел на них. Потом заговорил, разумеется, как всегда о ребенке:
− Он на вас очень похож, да?
− Да, − ответила Рут. − Это все говорят.
Слайм подошел поближе и наклонился, разглядывая уснувшего ребенка.
− Знаете, я сначала подумал, что это девочка, − продолжал он после паузы. − Он слишком хорошенький для мальчика, правда?
Рут улыбнулась.
− Его часто принимают за девочку, − сказала она. − Вчера я брала его с собой в универсальный магазин, когда ходила за покупками, и управляющий никак не хотел поверить, что это не девочка.
Слайм протянул руку и погладил личико ребенка.
Хотя до сих пор Слайм всегда держался очень скромно, в его поведении, когда они оставались вдвоем, порой проскальзывало что-то такое, что смущало Рут. Сейчас, взглянув на него и увидев выражение его лица, она побагровела от смущения и поспешно опустила глаза, не ответив на его последнюю фразу. Он тоже больше ничего не говорил. Несколько минут они молчали. Рут была подавлена безотчетным страхом, а Слайм, возбужденный не меньше ее, с пылающим лицом и бешено бьющимся сердцем, в нерешительности еще ниже наклонился к ней.
Внезапно тишину нарушил громкий окрик и стук калитки, это пришел припозднившийся Истон. Слайм вышел в прихожую, снял с полки сапожные щетки и стал чистить ботинки.
Все движения и вид Истона ясно говорили о том, что он пьян. Тем не менее Рут его не упрекнула. Наоборот, суетливо начала ему помогать.
Вычистив ботинки, Слайм через кухню прошел к себе наверх. Истон что-то буркнул, приветствуя его. Слайм нервничал − он боялся, как бы Рут не рассказала чего-нибудь Истону. Он понимал, что рассказывать, собственно, нечего, но все-таки не мог быть вполне спокойным. Что же касается Рут, то вначале она решила рассказать мужу о странном поведении Слайма, но потом передумала, так как Истон уснул на стуле, не закончив обеда, и ей с трудом удалось его растолкать и заставить пойти спать наверх, где он и пробыл до пятичасового чая. Вероятно, он бы даже и тогда не сошел вниз, если бы не условился встретиться с Крассом у «Крикетистов».