Она сидела на корточках, положив руки на сиденье стула. Отвернувшись от него, она плакала горькими слезами.
− Прости меня, − сказал Истон. − Ему стало неловко. − Я взвалил на тебя слишком много забот, ты, конечно, не в силах с ними справиться. Теперь я буду тебе помогать, ну, не сердись же, прости меня. Я очень виноват. Я знаю, ты стараешься.
Она позволила ему себя обнять, склонила голову на его плечо, а он целовал ее и гладил ее руки, уверяя ее, что лучше жить с нею в бедности, чем с любой другой в богатстве.
Ребенок, который все это время крутился и вертелся в колыбели, начал громко плакать. Мать взяла его на руки, прижала к себе и принялась ходить по комнате, укачивая малыша. Но ребенок продолжал кричать. Она села, чтобы покормить его грудью. Он не хотел есть, вырывался из рук и отталкивал мать, потом на несколько минут затих и начал вяло, нерешительно сосать. Потом снова стал кричать, вырываться и извиваться.
Родители смотрели на него, не зная, чем помочь. Что с ним? Должно быть, это зубки.
Они укачивали, успокаивали его, и вдруг ребенок срыгнул прямо на одежду непереваренную пищу: вперемешку со свернувшимся молоком кусочки бекона, яйца, хлеба, картошки.
Освободив свой желудок от этой неподходящей для него пищи, несчастное дитя принялось снова кричать. Мальчик побледнел, его губы стали бескровными, веки покраснели, из глаз полились слезы.
Истон расхаживал по комнате, укачивая его на руках, пока Рут замывала одежду и доставала новые пеленки. Они оба думали, что желудок у ребенка расстроился из-за зубов. Вот прорежутся они, и все будет в порядке.
Уложив ребенка, Истон, по-прежнему убежденный в глубине души, что при разумном и рачительном ведении хозяйства их дела можно было бы поправить, сказал:
− Нужно составить список всего, что надо купить завтра, и всех завтрашних трат. Перед тем, как потратить деньги, непременно надо все продумать. Тогда ты купишь только то, что нужно. Итак, первое: двухнедельная плата за дом − двенадцать шиллингов.
Он взял чистый лист бумаги и записал эту сумму.
− За что еще надо платить завтра?
− Ну, ты же знаешь, я обещала булочнику и бакалейщику, что начну им выплачивать долг, как только ты найдешь работу, и если я не сдержу слово, то в другой раз они ничего нам не дадут в кредит, так что запиши-ка лучше по два шиллинга каждому.
− Готово, − сказал Истон.
− Два шиллинга семь пенсов мяснику. Мы не можем ему не платить. Мне стыдно проходить мимо его лавки, ведь когда я брала мясо, я обещала заплатить на следующей неделе, а прошло уже целых три.
− Записал. Что еще?
− Сто фунтов угля: один шиллинг шесть пенсов.
− Дальше.
− Взнос за мебель и линолеум − двенадцать шиллингов.
− Есть.
− Мы должны молочнику за четыре недели. Надо заплатить хотя бы за одну. Это один шиллинг два пенса.
− Дальше.
− Один шиллинг зеленщику.
− Еще что?
− Нужно купить какого-никакого мяса, мы не ели мяса уже три недели. Запиши шиллинг шесть пенсов.
− Записываю.
− Один шиллинг девять пенсов за хлеб, это одна буханка в день.
− Но я уже записывал за хлеб два шиллинга.
− Да, милый, знаю, но то было в счет долга. Ты и бакалейщику и молочнику столько же записал.
− Ну, валяй, выкладывай, что там еще, я уже устал писать, − сердито сказал Истон.
− На бакалею надо оставить не меньше трех шиллингов.
Истон внимательно взглянул на свой список. Он был уверен, что этот пункт уже записан, но, убедившись, что ошибся, ничего не сказал и молча добавил и его тоже.
− Есть, записано. Что там еще?
− Молоко. Один шиллинг два пенса.
− Дальше?
− Овощи, восемь пенсов.
− Так.
− Керосин и дрова, шесть пенсов.
Финансист вновь углубился в изучение списка. Опять ему показалось, что это уже было. Но и этой записи он не нашел и добавил к колонке цифр шесть пенсов.
− Теперь, твои ботинки. Ты не можешь носить это старье в такую погоду, а починить их уже невозможно. Помнишь, в прошлый раз сапожник сказал, что чинить их бесполезно.
− Да, я уже думал, что надо бы завтра купить новые. Сегодня вечером носки совсем промокли. А если дождь пойдет с утра, как я выйду из дому, то мне придется весь день работать с мокрыми ногами, и я слягу.
− В лавке подержанных вещей на Хай-стрит я видела сегодня днем вполне хорошие ботинки твоего размера всего за два шиллинга.
Истон подумал. Он не мог представить себе, как это он наденет ношеные ботинки. Может, тот, кто прежде их носил, больной. Но потом он вспомнил, что его собственные буквально разваливаются на ходу, и понял, что делать нечего.