− В два слоя! − воскликнул Филпот. − На что они будут походить эти комнаты, если их красить только в два слоя такой светлой краской.
− Сказано тебе: окрашивать будем только два раза, − ответил Красс раздраженно. − Так распорядился Хантер. Так что делай, как тебе говорят, да побыстрей.
Красс не считал нужным сообщать Филпоту, что в накладной, которая лежала у него в кармане, на вышеупомянутые комнаты выписано четырехкратное покрытие.
Затем Красс повернулся к Оуэну.
− Теперь гостиная, − сказал он. − Пока не знаю, что они собираются с ней делать. По-моему, они и сами еще не решили. Ясно одно, тут нужна классная работа, потому что в контракте записано: оштукатурить и побелить. Словом, вам с Истоном лучше всего взять это на себя.
Слайм руками разминал шпаклевку.
− Я, наверное, буду заканчивать ту комнату, которую начал в субботу? − спросил он.
− Ладно, − сказал Красс. − Краски тебе хватит?
− Да, − ответил Слайм.
Проходя через кухню к месту работы, Слайм поздоровался с Бертом. Мальчик поджигал щепки, чтобы вскипятить воду для чая к завтраку.
− Поджарь мне на завтрак рыбу, − сказал он.
− Хорошо, − ответил Берт, − положите ее вон туда на стол, где рыба Филпота и моя.
Слайм вынул из корзинки свою рыбину, но когда он положил ее рядом с другими, то обнаружил, что она больше всех. Дело серьезное. Попробуй угадай где чья рыба, когда их поджарят. Вместо его собственной, большой, ему может достаться маленькая. Он вытащил карманный нож и отрезал хвост большой рыбине.
− Слушай, − сказал он Берту. − Я своей отрезал хвост, чтоб ты ее не спутал с другими.
Было уже двадцать минут восьмого, все работали. Красс вымыл руки, потом пошел на кухню и соорудил скамью: вытащил из кухонного стола два ящика, поставил их на пол, а сверху положил доску. Он сел у огня, который уже ярко пылал под ведром с водой, зажег трубку и закурил. Мальчик вошел в каморку и принялся мыть грязные чашки и кружки.
Берт был тощий и для своих пятнадцати лет малорослый: четыре фута девять дюймов. Волосы у него были светло-каштановые, глаза карие. Одежда переливалась множеством оттенков из-за многочисленных пятен краски − следствие неумелого обращения с кистью, ведь он работал всего лишь год. Некоторые называли его «ходячей малярной лавкой», прозвище, которое Берт воспринимал без обиды.
Мальчик был сиротой. Его отец в течение многих лет был грузчиком на железной дороге, где работал по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Результат обычный: семья жила в беспросветной нужде. Берт, единственный ребенок в семье, не отличался крепким здоровьем, но уже в раннем детстве проявил способности к рисованию. После смерти отца мать не противилась его желанию стать маляром. Она считала, что это приятная и легкая работа и что толковый маляр, каким несомненно станет ее сын, всегда сможет прилично заработать. Она решила устроить его к Раштону, в одну из лучших в городе фирм. Вначале мистер Раштон запросил десять фунтов вознаграждения. Мальчика взяли на пять лет, в первый год − без жалованья, во второй − два шиллинга в неделю, и в остальные годы к этой сумме ежегодно будет прибавляться по шиллингу. Позже, в знак особой милости − вот уж воистину филантропия, − Раштон согласился взять за учение не десять фунтов, а пять.
Эта сумма была собрана путем жесточайшей экономии в течение многих лет, но бедняжка охотно с ней рассталась в надежде, что ее мальчик станет квалифицированным рабочим. Так Берт был принят на пять лет учеником в фирму «Раштон и К0».
Первые месяцы его жизнь протекала в малярке. Это было нечто среднее между подвалом и конюшней. Там, среди ядовитых красителей и различных строительных материалов, маленький мастеровой почти все время работал в одиночестве − мыл запачканные краской малярные ведра, которые рабочие приносили после работы, иногда по указанию мистера Хантера или кого-нибудь из десятников приготовлял краски.
Время от времени он относил рабочим тяжеленные ведра и банки с краской, свинцовыми белилами или известкой. Ему приходилось останавливаться через каждые десять шагов, чтобы передохнуть.
Часто можно было видеть, как его худенькая, совсем еще детская фигурка мужественно продвигается вперед, качаясь из стороны в сторону и согнувшись в три погибели под тяжестью стремянки или тяжелой доски.
Он наловчился тащить сразу несколько вещей: одни он держал в руках, другие связывал веревкой и перекидывал через плечо. Бывало, правда, и так, что набирал он больше, чем мог поднять. Тогда он складывал весь груз в тележку и толкал ее перед собой.