В том же 1816 году Филаретом написано и издано «Начертание церковно-библейской истории». 2 июня его назначили членом Комитета для решения судебных дел о лицах духовного звания греко-российского исповедания в Финляндии, а 16 июня он утвержден членом совета Императорского человеколюбивого общества. Это общество было создано императрицей Марией Федоровной для помощи бедным и на протяжении ста лет затем много сделало для улучшения жизни нуждающихся.
Но главное, чем он полностью увлечен в том году, конечно же перевод. «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово» — «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Так начинается Евангелие от Иоанна. «И Слово плоть бысть и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины» — «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единороднаго от Отца».
Слово в данном случае — божественная сущность, воплотившаяся во Христе. Но не будет кощунством сказать, что русское слово нашло свое лучшее воплощение в начале XIX столетия и в величественном труде Карамзина, и в синодальном переводе Нового Завета, осуществленном Филаретом (Дроздовым). «Вряд ли кто решится утверждать, что этот русский текст Евангелия, известный нам под именем Синодального перевода, имел, да и имеет в России меньшее распространение, чем произведения Пушкина. Даже в советское время, и даже классики марксизма сплошь и рядом цитировали эту Великую книгу не в меньшей степени, чем отрывки из стихов нашего прославленного поэта. И русская Библия, ставшая в середине XIX века настольной книгой в каждой семье, ничуть не меньше повлияла на формирование лексических норм современного русского литературного языка», — пишет архимандрит Геннадий (Гоголев).
Работа шла год. Наконец четыре Евангелия были представлены на суд Синода, члены которого ознакомились с переводом, сделали несколько замечаний и высказались за публикацию. Но выход книги Филарет встречал уже не архимандритом, а епископом.
Глава восьмая
ЕПИСКОП ФИЛАРЕТ
1817–1819
5 июля 1817 года в Благовещенский храм Александро-Невской лавры принесли гроб с телом усопшего генерал-лейтенанта Павла Александровича Строганова. Друг детства Александра I, единомышленник по реформам, разделивший с ним горечь разгрома под Аустерлицем. Лихой рубака, бил французов, турок, ходил с Багратионом на Аландские острова, в Бородинском бою сражался, как лев, заменив собой раненого генерала Тучкова, дрался при Тарутине, Малоярославце, Красном, под Лейпцигом, Гамбургом. Вся грудь в орденах. В битве под Краоном Павла Александровича постигло страшное горе — французским ядром снесло голову его девятнадцатилетнему сыну Сашеньке. Оправиться от этого горя он не смог, стал болеть, у него открылась чахотка. И вот безвременно угас в сорок три года…
Сам император и его братья Николай и Михаил пришли проститься с тем, кого любили с детства. Слово перед погребением было предоставлено архимандриту Филарету. Начал он его с долгого обращения к покойному и лишь потом перешел к беседе с собравшимися. Это было красиво и всех тронуло. Расчувствовавшийся император лично благодарил красноречивого проповедника. Затем спросил митрополита, не пора ли повысить Филарета в духовном сане, и через восемнадцать дней по представлению санкт-петербургского митрополита Амвросия (Подобедова) архимандриту Филарету поведено быть епископом Ревельским, викарием Санкт-Петербургской епархии с оставлением за ним должности ректора академии и управляющего Новоспасским монастырем. Стареющий Амвросий весьма и весьма рад был получить в свое распоряжение в качестве викария такого замечательного епископа.
По-гречески «епископ» означает просто «надзиратель». Так называли себя апостолы (Деян. 1, 20). От них такое наречение архиерея перешло в обиход всей христианской церкви. В начале XIX века выше епископа были только архиепископ и митрополит. Сейчас, как и в допетровские времена, выше митрополита — патриарх.
5 августа в Троицком соборе Александро-Невской лавры архимандрит Филарет предстал перед митрополитом Амвросием и тот рукоположил его во епископа. Новопоставленный преклонил колена пред Святым престолом, на его голову возложили Евангелие письменами вниз. Митрополит прочитал тайно-совершительную молитву. Затем, после ектении, совершилось облачение в архиерейские одежды. Присутствующие архипастыри приветствовали епископа Филарета братским целованием. Вблизи мощей святого благоверного князя Александра Невского ему был вручен пастырский жезл.
Нынешний митрополит Таллинский и Эстонский Корнилий (Якобс) — двадцать четвертый по счету первоиерарх Эстонской православной епархии. Незабвенный патриарх Алексий II (Ридигер) был его предшественником на этом посту, двадцать третьим. А первым в 1817 году стал епископ Филарет (Дроздов). Таллин носил шведское название Ревель. Ревельская епархия только что образовалась в качестве подчиненной Санкт-Петербургу, и потому епископ назывался викарным. Викарий — значит наместник. Тридцатипятилетнему Филарету суждено было начать создание новой епархии. Отдыхом для него всегда служило не праздное времяпрепровождение, а какое-нибудь новое дело. Перевод Евангелия закончен, в академии дела идут хорошо, что ж, можно заняться и ревельскими новоустройствами.
Осенью 1817 года вместе с двором Филарет отправился в Москву. Там отмечалась пятилетняя годовщина бегства Наполеона из Первопрестольной. 12 октября вместе с императором епископ Филарет прибыл в Лужники и молился с Александром под сводами храма Тихвинской Божьей Матери. Затем отправились на Москву-реку, где совершили водосвятие. После этого на Воробьевых горах царь заложил первый камень в основу храма Христа Спасителя. Так начал осуществляться план архитектора Витберга, коему не суждено было окончательное воплощение. Филарет не испытывал восторга по поводу замыслов сего зодчего. Швед Карл Магнус Витберг был видным масоном из кружка Лабзина и мечтал воплотить в новом величественном храме свои масонские идеи. Этим он увлек обер-прокурора Голицына, и тот вовсю отстаивал проект Витберга перед государем. Дабы не смущать русские сердца тем, что храм будет строить швед, Витберг в 1817 году принял православное крещение и стал писаться не Карлом Магнусом, а Александром Лаврентьевичем, причем крестным отцом его стал сам государь.
Проект 1817 года восхитителен. Это был бы храм, подобный Исаакиевскому собору Петербурга, но трехкупольный, он стоял бы на Воробьевых горах, возвышаясь над всей Москвой, украшенный множеством колонн, по тем временам — самое высокое здание в Европе. В некотором отдалении от него по обеим сторонам должны были возвышаться две огромные колонны, первая — построенная из вражеских пушек, захваченных в 1812 году, вторая — из вражеских пушек, взятых во время Заграничного похода 1813–1814 годов. Предполагалось строительство и подземного храма. Собственно в самих проектах храма, выдвинутых Витбергом, трудно найти что-либо предосудительное. Однако сам факт, что архитектор — крупнейший масон и любимец Голицына и что возведение храма по проекту Витберга масоны сравнивали с воссозданием храма Соломона, настораживал архиереев, включая и Филарета.
Была и еще одна важная тема для споров, которую увидел Николай Михайлович Карамзин, первым возразивший Витбергу. Архитектор замыслил создание московского Ватикана, религиозного града внутри Москвы. Таким образом, как в Риме, в Москве должно было образоваться два центра — Кремль как средоточие светской власти и Воробьевы горы как средоточие власти церковной. В масонских кругах, к которым принадлежал и Витберг, давно была любезной мысль о ниспровержении Кремля как древнего символа русского православия. Еще не был забыт головокружительный проект Баженова, подразумевавший снос Кремля и построение на его месте некоего подобия того, что мы имеем в центре Петербурга. Проект Баженова не осуществился. Теперь по проекту Витберга Кремль должен был разделить судьбу римского Латерана, ставшего средоточием христианской церкви при императоре Константине, но ушедшего на второй план после того, как при покровителе идей «Возрождения» папе Юлии II столицей католицизма стал Ватикан. Карамзин первым выступил против такой идеи, в церковных кругах, разумеется, поддержали его, а не Витберга. Но что делать, приходилось мириться с мнениями и пристрастиями государя. Закладку камня основания освятили, строительство началось, а Филарет вместе с императором по окончании московских торжеств отправился назад в Северную столицу.