— Это у тебя что?
— Где? Склянка.
— Не… Это, — он показал пальцем на коробку-доску.
— Липовый цвет в мешочке, — я понюхал и протянул. — Хорошо пахнет. Взвар делать.
Иван Васильевич взял, понюхал, кивнул и переглянулся с дедом.
— Ладно, давайте уже приступим к экзекуции, — молвил государь и сам задрал рубаху. Он с утра так, видимо, и не облачался в царские одежды.
— Получается, что я так и не видел ещё настоящего царя, — подумал я, разглядывая его голую задницу.
Осмотрев места пчелиных укусов и не увидев признаков аллергических высыпаний, я вколол царю два пчелиных жала прямо в между остистыми отростками и убрал склянку.
— Что так мало? — спросил царь недовольно.
— Вредно сразу много. Можно переполнить организм ядом. Любые излишества вредны.
— Разумно мыслит твой отрок, Михал Петрович. С ним поговорить не только об учёте казны можно. Что ещё знаешь? Что тебе интересно, кроме счёта?
— Читать люблю. Про природу, про богатства…
Царь хмыкнул.
— Что в земле лежат.
— Клады, что-ли?
— Зачем, клады? Медь, каменья поделочные, железо, злато-серебро. Много там чего спрятано.
— Много спятано, да добыть сложно, — проворчал царь. — Думаешь везде оно лежит в земле? Хрен там, а не золото! Сколько ищем… Заморских рудознадцев выписал, так никто ещё не нашёл ничего путного. Хоть соли у моря завались. Строгановы молодцы.
— Иноземцы могут врать.
— Как так? — удивился царь. — Я их пообещал озолотить.
— Так им может не это главное… Не твой посул.
— А что?!
Я повыдёргивал жала и опустил рубаху. Царь обернулся ко мне и глянул в глаза.
— Что им важно? — спросил он разделяя слова.
— Пригляд за тем, что на землях твоих твориться, да сговор с ногаями, мордвой и другими людишками, что там проживают. На Уральские горы послал их? На большой камень? Вот с сибирским ханом они и сговоряться.
— Зачем это им? — нахмурился он.
— Мало ли? — пожал плечами я. — Разделяй и властвуй, говорят иезуиты.
Царь переглянулся с дедом.
— Ни хрена себе он глаголет, — покачал головой царь.
— Сам стою и охреневаю, — сказал дед.
Глава 4
Я подумал, не слишком ли я разбазлался? Хотя… Спросили — ответил, что думаю. Вроде всё правильно. Или я не должен про это знать? Про шпионов английских и голландских. И да… Откуда я это знаю? А если спросят? О! Спросили!
— Ты откуда про доглядчиков, то биш — шпигунов, знаешь? Встречал, где? Тятька твой с ними якшается? — вцепился мне в запястье царь.
— Нигде не видел, — сказал я, тихонько выворачивая свою руку через его большой палец и так освобождаясь от захвата.
Это получилось так легко, что Иван Васильевич с удивлением посмотрел на свай пустой кулак.
— Это как это? — спросил он.
— Что, как?
— Как ты выскользнул?
— Легко.
— Это я понимаю. Как? Покажи.
Я подал руку. Он схватил. Я осторожно провернул, и снова его пальцы сомкнулись в воздухе.
— Вот, бисова дитина, — сказал царь и скривился. — Вот жешь! Что это я всё на шляхетскую мову перехожу?! Негоже русскому царю балакать. Понаехали тут!
— Ещё они могут курганы старые грабить, — сказал я. — Там, в курганах, золота много, бают.
Царь снова переглянулся с Головиным.
— Да, что за отрок такой, здравомыслящий! Хоть записывай тебя в собеседники.
— Молод ещё. О садомии слухи пойдут, — тихо сказал дед.
— И то, верно.
Царь почесал задумчивости бороду.
— Так вместе приходите. Ты же всё одно ко мне заходишь и его бери.
— Государево дело, однако. Молод… Ещё проболтается. Я его плохо знаю.
— Всю семью вырежем, а с него кожу лоскутками срежем.
— Так… — вздрогнул голосом Головин. — Вроде, я его семья.
— Ты же сказал, батька его не отдал.
— Ах, да. Но всё одно, я в ответе буду.
— Будешь, — спокойно согласился Иван Васильевич. — И ответишь. Вот, что у него это, знаешь?
Царь ткнул пальцем в шахматную доску.
— Коробка с пчёлами и липовым цветом.
— Коробка? — царь так усмехнулся кривя рот, что у меня пробежали по телу мурашки. — С чёрными и белыми клетками? Где взял?
Он так вскрикнул, обращаясь ко мне, что я подпрыгнул на месте. И высоко, надо сказать, подпрыгнул.
— Ох, государь, спужал, — сказал я, закатив глаза. — Сам сделал, да не доделал. Счёты это будут.
— Какие-такие «счёты»? — спросил Иван Васильевич.
Он стоял, сурово сведя брови к самой переносице.
— Вот сюда вставлю спицы и надену на них бусины. Туда-сюда перекладывай и считай. Проволоку у кузнеца возьму, бусины выточу и… И всё. Не успел сегодня.