— Забулдыга какой-то! — кипятится Царёв. — А ты, Анька, ручонками к нему лезешь! Хочешь, чтоб менты его на тебя повесили?
— На меня? Повесили? Что? — ошарашенно мотаю головой, с ужасом начиная понимать, к чему клонит Артур. — Погоди! Ты думаешь, его убили? А если он живой?
— Живой? — нахмурив брови, Царёв подходит ближе и небрежно поддевает тело паренька ногой. — Это вряд ли!
А потом грубо хватает меня под локоть и с силой тащит к дороге.
— Валить отсюда надо!
Артур поднимает с обочины залитый дождём «Урал» и, поджав губы, ждёт, когда я перехвачу велосипед в свои руки.
— Так нельзя, Артур! — шарахаюсь от парня, как от прокажённого. — Там человек. Ему плохо.
— Ему уже всё равно! — скалится Царёв.
— А вдруг ещё не поздно помочь! — наплевав на предостережения Артура, снова спешу к сосне и блондину под ней.
— Дура! — шипит мне на ухо Царёв, не позволяя приблизиться к пареньку. Артур перехватывает меня в кольцо своих накаченных рук и, оторвав от земли, тащит обратно. — Думаешь, местный участковый разбираться будет? Пойдёшь, как соучастница преступления.
Брыкаюсь в его лапах, как уж на сковородке, хоть и знаю, что бесполезно: силы изначально неравны!
— Сейчас ты отключаешь свою сердобольность и как ни в чём не бывало едешь к бабке, а это всё забываешь, как страшный сон. Поняла? – не замечает моих потуг Царёв.
— Артурчик, милый, давай хотя бы скорую вызовем. Ну вдруг?
— А давай её вызовем не мы! — сердится Царёв, наконец опуская меня на ноги, и взбешенно проводит рукой по голове, сминая упругий ёжик чёрных волос. — Господи, Анька, зачем тебе чужие проблемы? Своих мало?
— А если бы на его месте оказался ты? — обнимаю себя за плечи, не собираясь сдаваться и уезжать.
— Если бы да кабы! — перебивает меня Артур. — Поехали отсюда быстрее, пока никто нас тут не увидел!
— Я не могу уехать!
— Румянцева, хватит! — взмахивает руками Царёв и царапает свирепым взглядом. — Валим, я сказал!
Артур никогда не был трусом, но сейчас испугался конкретно: глаза расширены, дыхание сбито. Не в силах устоять на месте, Царёв мечется туда-сюда, хаотично сжимая кулаки, а я верчу головой, умоляя Всевышнего послать хоть какой-нибудь знак.
— Дьявол! Анька! — вопит Артур. — Это что? Пирожки? Баб Машины?
Царёв подбегает к сосне и остервенело начинает расписывать румяную выпечку, вывалившуюся из моих рук, по кустам. Вот он знак! Мы должны остаться!
Подбегаю к Артуру и, обняв того за плечи, щекой прислоняюсь к его спине.
— Давай просто вызовем скорую. Я дождусь врачей одна, сама же дам показания, если будет нужно. Нам с тобой нечего бояться, а вот ему, — киваю в сторону неподвижно лежащего под дождём парня. — Ему, должно быть, сейчас очень страшно.
— Ладно, – кивает Царёв и достаёт мобильный.
Бригада скорой помощи находит нас примерно через час. Долгий, наполненный неизвестностью, пением птиц и недовольными причитаниями Артура.
«Да не трогай ты его, Анька!»
«Господи, где же эта скорая?»
«Ну, Румянцева, готовься домой к обеду в лучшем случае попасть».
«Аня, отойди от парня!»
Мне так хотелось, чтобы Царёв замолчал хотя бы на минуту, но ворчливая пытка завершается лишь с приездом медиков.
Белые халаты. Дежурные вопросы. И только одно слово «жив», вернувшее и меня к жизни.
Как и пророчил Артур, в посёлок мы возвращаемся к полудню. Искусанные мошкарой, голодные и до чёртиков уставшие, а ещё по новой взглянувшие друг на друга. Недаром говорят, что друг познаётся в беде. Мой — проверку прошёл на троечку.
Глава 3. «Партийное» задание.
Аня.
— Румянцева! Аня!
Не успеваю зайти в аудиторию, как староста нашей группы Лариса дёргает меня за рукав и без всяких «здрасте» ставит перед фактом:
— Мы решили, что в студком от нашей группы направим тебя. Распишись вот здесь.
Лариса суёт мне авторучку и машет перед носом какими-то бумагами. Стоит ли говорить, что первый учебный день на третьем курсе филфака я представляла себе немного иначе?
— Профком знаю, а студком…
— До профкома ты, Румянцева, не доросла! Расписывайся где галочка!
Спорить с Ларой – себе дороже, а потому беру авторучку, но прежде чем оставить автограф, пытаюсь вникнуть в текст документа. Но то ли оттого что бумаги в руках Ларисы постоянно дёргаются, то ли по причине ещё не перестроившихся на учебный лад мозгов, я совершенно не понимаю, к чему меня так бесцеремонно подталкивают.
— И что мне нужно будет делать?
— Всё просто, Аня! Будешь отстаивать права студентов, обитающих в общаге, и биться за улучшение условий их жизни там.