Только сейчас Андрей заметил, что Абдулло сидел на асфальте, по-восточному, поджав под себя ноги, и зажимал ладонью рану на левом плече.
На девочке, каким-то чудом, держался пагон прапорщика медслужбы.
— Ты кто? Говори! — Спросил Филин.
— В-военф-фельдшер п-п-прапорщик Хмельницкая. — Прошептала та.
— С каравана?
В ответ, лишь, немой кивок головы.
— Говорить-то можешь?
— Н-н-не з-знаю. — Её била крупная дрожь.
— Ну, значит можешь.
— А-а в-вы к-кто?
— Мы, красавица, те, кто тебе поможет.
— В-вы наши?
— Наши, наши.
— Ой, м-мамочки! — И тут она разревелась. — А т-тот бородатый, н-ну в которого стреляла, тоже н-наш.
— И он наш. — Успокоил её Андрей.
И тут началось нечто, чего не мог ожидать никто…
— Ребятки, м-миленькие, р-родненькие! А я т-там сижу, а в-вы здесь. — Такого потока слез не было, наверное, даже во времена Большого Потопа. — А я с-сижу и м-мужика жду, а-а вас тут ц-целая толпа! М-мальчики, вы меня с-спасёте? Да? Я ж-же ведь женщина, к-к-красивая. М-мальчики, к-кто хочет женщину? Н-ну, чего стесняетесь? Я ж-же сама прошу!!! — Бедная девочка металась между бойцами, и не знала, на ком ей остановиться.
Все остолбенели. А что прикажешь делать? Они-то понимали в чём дело, но… Но делать-то что? На выручку группе пришёл Док. Схватив «прапорщика медслужбы», он, что было сил, прижал её к себе.
— О, к-красавчик какой, х-хочешь меня? — И красивые, «бантиком», губы вытянулись в ожидаемом поцелуе.
В ответ Док, наотмашь, залепил две такие пощёчины, что эхо отозвалось в горах.
— Ты чё, Док? — Вскинулся, было, Змей. — Ты чё творишь?!
— У неё истерика — последствие перенесённого шока, от увиденного! Что, не поняли ещё? Да она сейчас что хочешь, сделает! Вы лучше найдите, во что её одеть, вон от формы одни шнурки остались. — Зло проговорил Док, обнимая, затихшую в его объятиях девушку…
Бедная «прапорщик медслужбы» скулила и тихонечко подвывала, как голодный, брошенный щенок. Но, Док знал своё дело. Филину нужна была информация, и получить от неё мог от девушки. И Миша старался привести её в чувства побыстрее… Не прошло и двух часов, как Андрей, наконец-то, смог поговорить со своим «найдёнышем».
— Ну что ж, красавица, давай расскажи нам, кто ты, что и откуда?
Одетая, в чудом сохранившуюся, где-то в недрах каравана, форму, девушка начала говорить.
— Я — старшая медсестра полевого госпиталя, прапорщик Хмельницкая…
— Тебя зовут как?
— Ира. — И тут же выстрел глазами из-под длиннющих ресниц.
— Так, Ира. — Ох, не проста была «прапорщик», ох не проста! — Дальше!
— Эвакуировали раненных из Кандагара…
«Опаньки! — подумал Андрей. — И что же дальше?»
— Вышли из Кандагара неделю назад, ну 3 декабря, шли медленно — у нас «тяжёлые» были, а дорога сами знаете какая…
— Знаем, знаем, дальше!
— Не т-торопите меня, товарищ… — Она задумалась ненадолго. — Капитан, наверное? Мне не очень хорошо…
Увидев, сдвинувшиеся брови Филина она тут же затараторила:
— Позавчера, из Калата, «тяжёлых» забрали летчики на своих вертолетах, а остальные пошли в караване. — На её глаза опять навернулись слезы.
На повторную истерику у Андрея не было времени. Поэтому он решил говорить по-армейски жёстко, пресекая, тем самым, поползновения к женским «соплям»:
— Дальше!
— А, а вы кто?
— Дальше прапорщик!
— Из Калата выходили в 3 часа дня…
«…Три часа дня! Женщины на войне, а разговоры как на кухне. Военный сказал бы в 15.00…»
— Дальше, дальше, прапорщик, ты же военный человек!
— А вечером попали в засаду… Всё произошло очень быстро. Нас сопровождали десантники из Кандагара, их БТРы взорвались как-то одновременно. Я, товарищ капитан, здесь уже год, и научилась быстро реагировать на взрывы… Как… Ну не знаю кто!..
— Я лейтенант.
— Ну, так будешь ещё капитаном. — И опять залп из-под ресниц…
— Говорите!
— Выпрыгнула из кунга и в кусты. А они стали специально стрелять по красным крестам, они нас расстреливали! — Ирина всхлипнула, шмыгая носом. — И ещё кусты эти — сплошь колючки… Изодралась вся. Больно…
— Ладно, прапорщик, дальше всё понятно.
Андрей думал, глядя на девушку, что же дальше делать. А она, как побитый щенок, жалась к Филину.
— Слушай, лейтенант. — Зашептала, вдруг, девушка. — Ты женат? А хоть бы и женат… Хочешь, я буду твоей ППЖ[23], а? Нет, правда? Хочешь?
— Слушай меня, Иришка. — Андрей обнял такое податливое девичье тело. — В другое время, и в другом месте, поверь мне на слово, я бы тебя не упустил. Но, пойми, ты же прапорщик, мы на задании, всё же… Уже почти в самом его конце. Мы в этом грёбаном задании уже больше месяца, весь Афган пересекли. И осталось-то нам — всего ничего. Понимаешь? Потом, ладно Иришка? Всё потом…