Фил думал, что через десять лет писательских усилий он, написав одиннадцать обычных романов (не опубликованных к тому времени) и семь НФ-романов (шесть из которых были опубликованы в мягких обложках издательством Ace Books[11]), наконец, в романе «Человек в Высоком замке» соединил Низшую и Высшую Сферы, рассказав очень серьезную и прекрасно написанную историю о природе фашизма и Дао, и, насколько позволяет сам жанр НФ, реальность здесь представлена чрезвычайно запутанной. Но Высшая Сфера отвернулась от романа – в нем не было черт, характерных для реалистической литературы, – в то время как Низшая Сфера удостоила его премии «Хьюго».
Категории… Фил никогда не вписывался ни в одну из них, не мог он вписаться также в ту или иную отдельную сферу. Нельзя сказать, что он был непрактичным или, как говорится, не от мира сего. Романы и рассказы свидетельствуют о его детальном и сочувственном понимании того, что значит ежедневная работа и неприятности в супружеской жизни, что значит ценность труда в первом случае и любви, несмотря ни на что, – во втором. И Фил, замечу, справлялся с тем, чтобы зарабатывать на жизнь на протяжении тридцати лет, сочиняя только те книги, которые сам хотел писать. Он был высококвалифицированным профессионалом.
Но яичницу не приготовишь, не разбив яйца, и вам не удастся написать о мистере Тагоми, глядящем сквозь тусклое стекло в «Человеке в Высоком замке», или о Барни Майерсоне, который обращается к чемоданчику – психиатру Смайлзу в «Стигматах Палмера Элдрича», или о Джо Чипе, который защищается от обращенного времени с помощью баллончика с аэрозолью в «Убике», или о Фреде/Роберте Аркторе, свихнувшемся копе под прикрытием, доносящем сам на себя, в «Помутнении», или о Жирном Лошаднике в романе «Валис», который объясняет характер Фила Дика (оба знают, что на самом деле они являются одним и тем же человеком), как тот натолкнулся на великое Единое Сознание, которое могло быть Богом или чем-то еще («…У Жирного, должно быть, было больше теорий, чем звезд во вселенной. Каждый день он развивал новую – более хитроумную, более поразительную и более чокнутую») – вы не смогли бы написать ни об одном из этих людей без того, чтобы сперва оказаться лицом к лицу с ужасом и непрочным весельем мира, который не может стать единым. В 1981 году, оглядываясь на свои произведения, Фил писал:
Я беллетризованный философ, а не романист; я использую свою способность писать романы и рассказы в качестве средства для передачи моего восприятия мира. Сущностью моего письма является не искусство, а истина. Таким образом, то, что я говорю, – это истина, и я не делаю ничего, чтобы упростить ее с помощью действий или объяснений. Это может каким-то образом помочь определенному роду восприимчивых и беспокойных людей, к которым я обращаюсь. Я думаю, что нахожу и понимаю нечто общее в тех, кому помогают мои произведения: они не смогут или не станут притуплять собственные догадки об иррациональной, загадочной природе реальности, и для них собрание моих произведений является одним длинным логическим рассуждением, касающимся этой необъяснимой реальности, объединением и представлением, анализом, и откликом, и личной историей.
Поэтому неудивительно, что строгие жанровые категории работали против Фила. Возьмем такие романы, как «Помутнение» и «Валис». Они продавались как НФ, но если бы они были написаны, соответственно, Уильямом Берроузом и Томасом Пинчоном, они бы попали в категорию литературы «мейнстрима». Почему? Все дело в категориях. Часто включающийся в антологии рассказ Борхеса «Тлен, Укбар, Orbis Tertius» (о воображаемой планете, которая постепенно становится нашим миром) мог бы быть отнесен к НФ, если бы его написал Фил.
Другой рассказ Борхеса, «Пьер Менар, автор «Дон Кихота», предлагает выход из лабиринта категорий. Менар в ХХ веке пишет оригинальный труд под названием «Дон Кихот» на том же испанском языке, которым пользовался Сервантес. Однако, поскольку сознание Менара, будучи современным, отличается от сознания Сервантеса, воздействие менаровской копии «Дон Кихота» на читателя должно быть совершенно иным. Борхес объясняет это так:
Менар (возможно, сам того не желая) обогатил кропотливое и примитивное искусство чтения техническим приемом нарочитого анахронизма и ложных атрибуций. Прием этот имеет безграничное применение – он соблазняет нас читать «Одиссею» как произведение более позднее, чем «Энеида». […] Этот прием населяет приключениями самые мирные книги. Приписать Луи Фердинанду Селину или Джеймсу Джойсу «О подражании Христу»[12] – разве это не внесло бы заметную новизну в эти тонкие духовные наставления?[13]
11
Американское издательство, специализировавшееся на издании фантастики (с 1953 г.). С 1973 г. утратило свое независимое существование, став подразделением других издательств.
12
Знаменитый трактат (1427) немецкого католического богослова и мистика Фомы Кемпийского (1380–1471).