— Не беспокойся. Наверное, вариант получился слишком легким, — сказал Джо неуверенно. Он увидел, что коллегу из Москвы такое объяснение не убедило. — Ну ладно, — продолжал он. — У меня, кажется, депрессия. Нет сил больше это терпеть. Ты понимаешь, о чем я говорю? Наверняка понимаешь... — Он умолк. Минуту они молчали. Минута обрела размеры вечности. — Я разъединяюсь, — проговорил Джо и потянулся к .рычагу.
— Подожди, — засуетился Жавкин. — Еще разок.
— Нет, — отрезал Джо. Он прервал связь и теперь сидел, уставившись в потемневший экран. На листке бумаги оставалось еще несколько шарад, но...
«Все закончилось, — горько размышлял Джо. — Иссяк источник энергии, пропала способность проматывать жизнь вхолостую, без достойного применения своих пусть маленьких, но данных свыше талантов. Какой смысл заниматься дешевым фиглярством? Разыгрывать из себя жалкую посредственность, которая пыжится доказать собственную незаурядность. Примерно этим мы и занимаемся в Игре.
Столь желанное общение с другими, — думал Джо, — это всего лишь бегство от одиночества. Наши редкие контакты разрушали на время глухие стены всепоглощающей тоски, создавая с помощью Игры иллюзию полноценного существования. Но вот мы выглядываем наружу, и что же видим? Зеркальные отражения самих себя, безвольные, жалкие, сочувственные взгляды, ни к кому конкретно не обращенные.
Смерть бродит где-то очень близко, — сокрушался про себя Джо. — Особенно если в голову лезет всякая чернуха, Я это чувствую. Чувствую, как курносая леди подбирается потихоньку. Никто конкретно мне не угрожает, у меня нет ни врагов, ни соперников. Просто я испаряюсь, как подписка на журнал, месяц за месяцем. И, надо признаться, Игра мне тут не поможет. Пусть даже все остальные игроки нуждаются во мне и в моем вшивом участии».
Некоторое время Джо бессмысленно таращился на бумажный квадратик. Потом поймал себя на том, что где-то внутри его естества совершается некое смутное действо, наподобие фотосинтеза. Попытка собрать оставшиеся крохи сил, где-то на уровне животного инстинкта. Предоставленное самому себе, тело вынуждено было защищаться. Ничего не поделаешь, если разум отлетел неизвестно куда!
Джо принялся составлять новую шараду.
Набрав номер, он вышел на спутниковую связь с Японией. Вызвал Токио и передал цифровой шифр токийскому компьютеру-переводчику. С привычной сноровкой он подключился напрямую к огромному, лязгающему, гудящему сооружению^ обойдя его многочисленных персональных пользователей и множество защит.
— Устная передача, — сказал он. -
Огромный GX-9 переключился с визуального входа на звуковой.
— Пшеница зеленая, — сообщил Джо и включил записывающее устройство телефона.
Компьютер ответил мгновенно, выдав японский эквивалент фразы.
— Спасибо. Отключаюсь. — Джо повесил трубку. Затем дозвонился до компьютера-переводчика в Вашингтоне. Включив запись, в устной форме ввел японские слова в сегмент компьютера, который переводил японское звучание на английский.
— Клише неопытно, — отбарабанил компьютер.
— Простите? — засмеялся Джо. — Повторите, пожалуйста.
— Клише неопытно, — произнес компьютер с неподражаемым благородством и спокойствием.
— Это точный перевод? — поинтересовался Джо.
— Клише неоп...
— О'кей, — пожал плечами Джо. — Разъединяюсь. — Он повесил трубку и широко улыбнулся. Простая забава наконец расшевелила его, оторвав от мрачных раздумий.
Поколебавшись минуту, он набрал номер старика Смита в Нью-Йорке.
— Контора закупки и снабжения, отдел седьмой, — подал голос Смит. На сером экранчике возникло лицо,.напоминавшее морду гончей собаки, терзаемой несварением желудка. — О, это ты, Фернрайт? Что-нибудь есть для меня?
— Очень легкая штука, — начал было Джо. — Клише неоп...
— Погоди, ты лучше послушай мою, — перебил Смит. — Это необычная штучка. Ты ни за что не разгадаешь. Слушай. — Он читал быстро, запинаясь й захлебываясь слюной. — «Болотные постоянства». Автор — «Шкала Гвоздеяблока».
— Нет! — вдруг выпалил Джо.
— Что — нет? — Смит поднял голову, недоуменно прищурившись. — Ты же не попробовал. Я дам тебе время. Как по правилам, пять минут. У тебя пять минут в запасе.
— Я выхожу, — заявил Джо.
— Выходишь? Из Игры? Но ты же достиг такого уровня!
— Хватит с меня экспериментов, — отрезал Джо. — Надоело прикидываться интеллектуалом, крючить из себя черт знает кого. Закрою номер телефона и нырну на дно. Никаких больше игр. — Он сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду. — Я скопил шестьдесят пять четвертинок. Довоенных. Это заняло два года.
— Монет? — ахнул Смит. — Металлических монет?
— Целый асбестовый мешок под радиатором у меня дома, — сказал Джо. — Это равно... — Ему пришлось посчитать в блокноте. — Десять миллионов долларов в товарных талонах. По сегодняшнему курсу в газете. — Джо глянул на Смита. — На моей улице, у перекрестка, есть будка...
Про себя Джо подумал: «Сегодня я попытаю счастья. Интересно, если в итоге у меня окажется достаточно монет? Говорят, мистер Найм дает очень мало... или, другими словами, просит очень много. Но шестьдесят пять четвертинок — это предостаточно».
После гнетущей паузы Смит медленно проговорил:
— Я понял. Что ж, желаю удачи. Может, получишь слов двадцать на всю сумму. Парочку пустых фраз. «Поезжайте, мол, в Бостон. Спросите...» — скажет мистер Найм и закроет лавочку. Приемная коробка зазвенит; твои монеты провалятся туда, в лабиринт труб, перекатываясь под давлением к центральному мистеру Найму в Осло. — Он почесал у себя под носом, словно вытирая сопли, как школьник, уставший от зубрежки. — Завидую тебе, Фернрайт. Вдруг пары фраз будет достаточно? Я однажды консультировался. Кинул пятьдесят четвертушек. «Поезжайте в Бостон, — сказал мистер Найм. — Спросите...» — и отрубился. И как мне показалось, с удовольствием. Будто ему нравится отключаться, будто мои четвертушки вызывают у него приятную щекотку. Наверное, даже у механического организма есть свои маленькие удовольствия. Но ты давай, попробуй.
— О'кей. — Джо заставил голос звучать твердо.
— Когда он переварит твои четвертинки... — продолжал Смит.