Кроме того, по правде говоря, едва ли даже десять из ста процентов населения королевства знали о рыночной экономике с ее циклическими скачками-перепадами и ее возможностях быстрого обогащения или краха. Подавляющее большинство населения оставалось в рамках традиционной экономики, намного больше нацеленной на простое выживание, нежели на производство прибавочного продукта. Но в областях домена, где уже появилась новая экономика, как и в тех областях, где ее не знали, бальи и прево повсеместно уточняли объемы повинностей, причитающихся королю. Конечно, король более быстро, чем другие, отказался от своих зерновых культур, но сохранил свои виноградники и леса. Способствовала ли краткосрочная (трехгодичная) аренда королевских превотств развитию аренды сельских хозяйств в наиболее богатых регионах к концу правления Филиппа Августа? Это точно не установлено.
Напротив, другие королевские решения не замедлили оказать влияние на общество. Отнимая у светских или церковных сеньоров узурпированные ими полномочия (особенно судебные), король желал компенсировать им сокращение доходов и сохранял за ними различные баналитеты, прежде всего право мельничного помола. Но эти уступки вели к еще большему углублению имущественного разрыва, который отделял богатую знать от тех, кто имел лишь средние доходы, ибо не у всех были мельницы или значительные средства, необходимые для их постройки.
Решение от 1 мая 1209 года положило конец «фреражу» («frerage», дословно «братовству». — Прим, пер.) и вынудило каждого наследника или покупателя части какого-нибудь фьефа приносить оммаж вышестоящему сеньору, а не старшему брату или тому, кто держал основную часть расчлененного фьефа. Это способствовало распылению фьефов в парижском регионе по примеру Нормандии, которая знала этот обычай уже с давних пор. Кроме того, Филипп Август защитил права женщин и их детей с помощью двух ордонансов, которые он издал для всего королевства. Ордонанс 1212 года определял, что вдовья доля, которую супруг обязан заранее назначить своей жене, должна составлять половину от его имущества. Ордонанс 1219 года позволял родственникам какой-нибудь умершей замужней женщины взять назад не более половины ее приданого.
Поистине, такие постановления, очень редкие, не могли произвести переворот в обществе. Более важной для социальных изменений выглядит легкость, с которой простолюдины покупали сеньории и ухитрялись интегрироваться в знатные линьяжи путем заключения браков и получения рыцарского звания для себя самих или своих детей. Понятие знатности из-за этого становилось более расплывчатым, и реакция благородного сословия вскоре проявилась в том, что наследственное рыцарство было сделано критерием знатности, тогда как изначально знатный человек и конный воин были двумя различными категориями[279].
Король и социальное продвижение тех,
кто ему служил
Едва конфискованная, Нормандия стала служить резервным фондом фьефов, которые использовались в качестве вознаграждения или как средство, гарантирующее верность получателя. За этим важным исключением, королевская власть распределяла мало земель и редко жаловала денежные фьефы, будь то в виде единовременной крупной выплаты или ежегодной ренты. Какова бы ни была их природа или источник, большинство этих королевских пожалований шло на пользу тем, кто служил непосредственно Филиппу II. Однако не было какой-нибудь общей меры между тем, что получили члены правительственной команды или же их союзники и другие служащие. Уже известно, что король проявил в Нормандии большую щедрость по отношению к Клеманам, Готье-Немурам, Герену и Руа, которые уже и так были хорошо обеспеченны в старинных землях домена. Король жаловал им новые сеньории, а иногда и кастелянства. Знатные люди из королевского окружения получали меньше, но представители родов Нель, Алансон и Монфор, то есть союзники Бартелеми де Руа, были среди главных бенефициариев. Ведя соперничество с Гереном и его административной клиентеллой, клан Руа затаился в тени, обеспечил свои тылы и воспользовался королевским благоволением, чтобы собирать сеньорию за сеньорией. Таким образом, благодаря брачным союзам между дочерьми Бартелеми де Руа и сыновьями Неля и Алансона, складывались новые влиятельные линьяжи.