Между тем в 1183 году войско короля Франции вторглось в Берри, чтобы обеспечить местным жителям защиту от грабежей и резни со стороны так называемых коттеро (cottereaux), солдат, оставшихся без дела после отмены похода в Овернь. Филипп II воспользовался этим случаем, чтобы установить мир со своими вассалами. Ведь в том же 1183 году народное движение в области Пюи показало, насколько население южных областей королевства измучено войнами феодальных магнатов, в частности борьбой между королем Арагона и графом Тулузским. Под предводительством одного набожного бедного плотника по имени Дюран, выделявшегося своим истовым почитанием культа Девы Марии, народ и клирики требовали мира. Они его добились и «превратили убийц и воров в честных людей», в особенности благодаря длинным процессиям, в которых миряне, священники и монахи шествовали бок о бок и несли покров Девы Марии, имевший вид белого монашеского одеяния. Это выступление народа против профессиональных воинов и феодальных усобиц было своеобразным призывом к силе, способной обеспечить мир[68]. У юного короля Франции, который вырвался из-под опеки одного крупного вассала лишь для того, чтобы попасть под влияние другой «партии», пока не хватало на это возможностей. Однако уже вскоре король Филипп покажет, что намерен крепко взять власть в свои руки.
Первое самостоятельное решение
короля Филиппа?
Он защищает свою супругу
Шампанцы снова доминировали. Гийом Белорукий, королевский дядя, архиепископ и кардинал, был теперь самой значительной фигурой при дворе. Его присутствие на заседаниях королевского совета стало настолько необходимым, «что в нем нуждались как в каком-нибудь недремлющем оке». Именно такая формулировка содержалась в письме, которое было отправлено к папе «Луцию III в период между мартом и августом 1184 года. Гийом не смог отправиться в Рим лично, как того требовал папа, и потому Этьен, аббат Сен-Жермен-де-Пре, поехал вместо него. Разумеется, объяснение в деловом послании было написано от имени короля, но легко догадаться, кто продиктовал его на самом деле. Став отныне главой шампанского клана, прелат считал, что ему нельзя покидать королевский двор. Разве в его отсутствие риск утраты влияния не стал бы слишком велик? Угроза не была иллюзорной, ибо граф Фландрский до сих пор не сложил оружия. Примирение короля с шампанцами возбудило в нем гневное негодование. Он готовился взять реванш и при этом очень сильно рассчитывал на графа Эно, отца королевы.
Нисколько больше не медля, шампанцы, которые упрекали Бодуэна за постоянное содействие своему зятю, графу Фландрскому, решили уничтожить саму основу его влияния и крепко взялись за его дочь, королеву Изабеллу. Весной 1184 года их жажда власти вызвала драму в жизни королевской четы. Даже не известив графов Эно и Фландрии, эти «злокозненные советники» решили собрать в Санлисе некий собор, подразумевая под этим собрание, которое должно было выносить решения по религиозным делам и, в данном случае, по вопросам брака. К великому удивлению юной Изабеллы, участники собора вознамерились принять постановление о том, чтобы разлучить ее с мужем, королем Франции. Кто же был сторонником развода? Архиепископ Реймсский, его братья Тибо и Этьен, Генрих Бургундский и Рауль де Клермон. К ним также примкнули некоторые из главных советников короля.
Итак, шампанцы преуспели в том, чтобы объединить вокруг себя союзников самого разного происхождения. Вся их затея имела большое значение, поскольку с устранением юной королевы перед всесильным шампанским кланом исчезло бы последнее препятствие на пути к власти. Кроме того, королева Адель наконец избавилась бы от своего главного кошмара — присутствия подле короля жены, которую она на дух не переносила.
К счастью для Изабеллы, клан Капетингов, вместе Робером де Дрё и его сыновьями, не одобрял идею развода королевской четы, который открыл бы широкое поле деятельности для опасных шампанцев и лишил бы Филиппа 11 всякой возможности маневрировать между интересами магнатов. Король решил последовать их совету и отверг совет «злых»[69]. Это также была и победа Изабеллы, которая не собиралась сдаваться: в свои четырнадцать лет она умело отстаивала свое право на корону и семейное счастье. В день предстоящей разлуки, перед тем как уехать в родные края, она пришла проститься со своим супругом. Тогда Филипп, вероятно из лучших побуждений, предложил ей выбрать нового мужа из его вассалов: «Сударыня, знайте, что вы покидаете меня не по причине вашего злонравия, но лишь потому, что я не могу получить от вас наследника. Если вы хотите себе в супруги какого-нибудь барона из моего королевства, то скажите, и он будет ваш, чего бы мне это ни стоило».