Коммин ясно формулирует понятие зла. Зло – это насилие над другими. Понятие же добра у него неопределенно, и его можно установить лишь по оппозиции с понятием зла.
Обесценивание христианской морали было у Коммина, повторяем, неосознанным, и оно проявляется в общей тенденции мышления; но именно этим оно и примечательно, поскольку дает представление о том этапе развития религиозного сознания, который непосредственно предшествовал появлению реформационных идей первой половины XVI в. Связь между тем и другим несомненна, и реформационные учения в процессе своего становления и распространения подвергли уже сознательному пересмотру отношения земного и небесного, сделав акцент на внутренней религиозности и санкционировав действия практического разума.
Наконец, у Коммина меняется и понимание бога. Вопрос этот заслуживает рассмотрения потому, что для всякого мыслителя, не отказавшегося от веры, какую бы форму она ни принимала в его сознании, бог все же остается творцом и законодателем мира. Однако бог как чистая идея, не соотносившаяся ни с какой конкретной реальностью или, наоборот, соотносившаяся со всем миром, – реальностью слишком большой и неопределенной, чтобы быть точным коррективом идеи бога, – был функцией от вйдения мира. По мере изменения мировоззрения менялось и понимание бога. Постепенная секуляризация социально-политической и исторической мысли отражалась на идее бога, без которой трудно понять этот процесс во всей его полноте. Применительно к Коммину проблема бога тем более важна, что он столь часто обращается к богу как конечной причине исторических и политических событий, так что его общую историческую концепцию иногда характеризуют как провиденциалистскую, августиновского толка.[722]
У мыслителей, отстаивающих этическую концепцию жизни, главными атрибутами бога являются закон и благо. Бог есть закон, закон по сути нравственный. Бог дал этот закон миру и в соответствии с ним управляет миром. Им же должны руководствоваться и люди во имя обретения высшего блага – спасения души. При этом всякое вмешательство бога в мирские дела, в представлении этих мыслителей, отмечено стремлением свершить акт справедливости и сотворить благо, ибо проявление божественной силы никогда не является нравственно нейтральным.
У Коммина же бог выступает как сила преимущественно нравственно нейтральная. Бог наделил людей разумом, но разумом, не несущим в себе изначально основ нравственности. Он организовал мир по принципу всеобщих противоположностей, который хотя и служит поддержанию порядка, но не тождествен нравственному закону. Вмешательство бога в земные дела у Коммина также по большей части не преследует цели восстановить справедливость. Бог помогает умным и мудрым людям, а неопытным и глупым оказывает содействие лишь в тех случаях, когда избирает их орудием своей мести и противопоставляет преступным государям. В качестве нравственного начала мира бог у Коммина оборачивается своим карающим ликом и представляет собой ту силу, что призвана удерживать людей в определенных границах действий, карая за их преступления, но не определяя действий внутри этих границ.
Коммин отрицает возможность чудес, относя их к библейским временам, и оставляет за провидением один способ проявления – через человеческий разум. Интересно, что у Коммина, исключительно высоко ценившего ум и личный опыт (на чем основывается самостоятельность человеческих решений и действий), отнюдь не ослабевает представление о божественной опеке над человеком. Людовик XI был для него образцом умного человека, но тем не менее он регулярно отмечает, что те или иные решения короля возникли в результате советов или внушений, идущих от бога. А при объяснении неудач Карла Смелого он не ограничивается ссылками на его недалекий ум, но подчеркивает, что господь, кроме того, еще и отнимал у него рассудок. Уловить границы, в пределах которых человеческий разум у Коммина независим от бога, невозможно, так как он обычно отождествляет проявление божественной воли с действиями практического разума. Именно это отождествление и составляет характерную особенность его понимания идеи бога, отличающую его от других мыслителей эпохи, для которых воля бога воплощена в нравственном законе.