Довольно много было и молодых. Из них особенно известен мессир Филипп де Лален, происходивший из рода, давшего многих отличившихся доблестью и храбростью рыцарей, которые все почти погибли в войнах за своих сеньоров.
В общем армия насчитывала около 1400 кавалеристов, скверно снаряженных и вооруженных, поскольку в этих краях долгое время царил мир и после Аррасского договора было мало продолжительных войн. По-моему, они прожили мирно свыше 36 лет, не считая нескольких мелких и кратких столкновений с жителями Гента. Кавалеристы, правда, запаслись большим количеством лошадей (лишь немногие имели менее 5-6 лошадей) и многочисленной прислугой. Лучников собралось около 8-9 тысяч, но после смотра оставлены были самые лучшие, и отправка остальных по домам причинила больше забот, чем их сбор.
В это время подданные Бургундского дома были очень богаты благодаря длительному миру и доброте своего государя, мало облагавшего их тальей [18], и мне кажется, что тогда их земли имели больше права называться землей обетованной, чем любые другие в мире. Они упивались богатством и покоем, которые впоследствии навсегда утратили, и упадок начался 23 года назад [19]. И мужчины и женщины тратили значительные суммы на одежду и предметы роскоши; обеды и пиры задавались самые большие и расточительные, какие я только видел; бани и другие распутные заведения с женщинами (я имею в виду женщин легкого поведения) устраивались с бесстыдным размахом. Словом, в те времена подданным этого дома казалось, что ни один государь не достоин их и ни один не сумеет взять власть над ними.
А сейчас не знаю, есть ли в мире более обездоленная страна, и полагаю, что несчастье на них пало за грехи, совершенные в пору благоденствия. Главное же – они плохо знали, что все блага проистекают от бога, распределяющего их по своей воле.
Итак, армия была полностью и быстро подготовлена к походу, о чем я выше рассказал, и граф Шароле тронулся с нею в путь. Все воины двигались верхом, за исключением тех, кто обслуживал артиллерию, прекрасную и мощную по тому времени, и тех, кто сопровождал большой обоз, замыкавший войско графа.
Граф направился к Нуайону и по пути осадил Нель, небольшой замок с гарнизоном, который и взял через несколько дней. Французский маршал Жоакен Руо, вышедший из Перонна, постоянно держался неподалеку от армии графа, но, не причинив ей никакого вреда, поскольку у него было мало людей, отошел к Парижу, как только граф приблизился к нему.
На всем дальнейшем пути граф не предпринимал никаких вооруженных действий, и его люди расплачивались деньгами за все, что брали. Поэтому города на Сомме, да и другие тоже, впускали его небольшие отряды и предоставляли им за плату все необходимое. Казалось, они выжидают, дабы уяснить, кто окажется сильнее – король или сеньоры. Таким образом граф дошел до Сен-Дени близ Парижа, где должны были, согласно договоренности, собраться все сеньоры королевства. Но их там не оказалось.
Что касается герцога Бретонского, то он держал при графе в качестве посла вице-канцлера Бретани Рувиля, очень опытного человека, нормандца по происхождению. У того были чистые бланки с подписью герцога, заполнявшиеся им в зависимости от обстоятельств в виде писем или посланий от герцога, и он пользовался ими, когда люди графа обнаруживали недовольство герцогом.
Когда граф появился под Парижем, произошла крупная стычка, продолжавшаяся и у ворот города и закончившаяся для парижан неудачно. В городе были только отряды упомянутого Жоакена и монсеньора де Нантуйе, впоследствии ставшего главным королевским майордомом. Нантуйе в тот год служил королю так преданно, как не служил королю Франции в тяжелое время ни один подданный, но в конечном счете был плохо вознагражден за это, причем скорее из-за наговора со стороны врагов, чем из-за небрежения короля, что, однако, не может полностью оправдать последнего.
В тот день люди в городе были сильно напуганы, и раздавались даже крики «Они вошли!», о чем мне рассказывали позднее. Но страх был безоснователен. Монсеньор де Обурден, о котором я выше говорил, настаивал на штурме Парижа, где он вырос. Тогда город был еще не столь хорошо укреплен, как сейчас, но, вероятно, его бы не удалось взять. Военные, презрительно относившиеся к горожанам, с которыми вступали в стычки у ворот, согласились бы на штурм, однако граф вернулся в Сен-Дени.
На следующий день утром собрался совет, где решали, следует ли идти навстречу герцогам Беррийскому и Бретонскому, которые были недалеко, как утверждал вице-канцлер Бретани, показывавший письма от них. Но письма он писал сам на чистых бланках за подписью герцога, а в действительности ничего не знал. Было решено переправиться через Сену, хотя некоторые считали, что следует вернуться, поскольку другие сеньоры не подошли в условленное время, и что достаточно уж и того, что позади остались Сомма и Марна. Другие выражали серьезные опасения насчет того, что у них не обеспечены тылы и некуда будет отступить, если возникнет необходимость. В результате все войско сильно роптало на графа Сен-Поля и бретонского вице-канцлера.
18
В бургундском государстве до Карла Смелого не было постоянного прямого налога (тальи), он вводился лишь в экстраординарных случаях с согласия сословного представительства отдельных земель в отличие от Франции, где талья с 1439 г. регулярно взималась без вотума Генеральных штатов и в правление Людовика XI выросла более чем в три раза.
19
Коммин писал эту главу в 1489 г., таким образом, начало упадка Бургундского государства от относил к 1465-1466 гг., когда у власти встал Карл Смелый.