Но некоторые говорили с большей проникновенностью, хотя и не избегая буквальных выражений и обычного языка, когда затрагивали столь ужасный вопрос.[336]
Отметим любопытную деталь: было распространено мнение, что Александр разрушил Фивы, потому что они подняли против него мятеж и он хотел послать предостережение всем остальным городам, которые намеревались выйти из повиновения. Например, Диодор пишет, что его действия «послужили страшным предостережением возможным мятежникам среди греков», а Плутарх утверждает, что «Александр рассчитывал, что греки, потрясенные таким бедствием, впредь из страха будут сохранять спокойствие».[337] Однако одна надпись свидетельствует о том, что фиванцы поддерживали соперника Александра, претендента на македонский престол, которым был не кто иной, как Аминта, бывший законным наследником в 359 году.[338] Хотя Александр действительно наказал Фивы в назидание другим, на самом деле он следовал примеру своего отца, недвусмысленно давая понять, что будет с теми, кто имеет привычку вмешиваться в македонские внутренние дела. И если так, то это дает основания полагать, что Филипп разрушил Олинф по тем же причинам.
Помощь или беспомощность Афин?
Афиняне, как мы видели, послали на выручку Олинфа три довольно крупных отряда, первый из которых под началом Хареса, по-видимому, не сделал ничего путного. Халкидика была последним греческим анклавом на македонских землях, и представлялось вполне вероятным, что, захватив его, Филипп обратится непосредственно против Афин. Поэтому не следовало ли афинянам приложить больше усилий для спасения союзников? Почему они не приняли предложений Демосфена? Здесь возможны несколько причин.[339]
Начнем с того, что однократные союзнические отношения вовсе не означают приобретения постоянного союзника. Эвбул и его сторонники в Афинах сомневались в надежности олинфян и потому не хотели отправлять крупных сил в столь отдаленную область. Кроме того, истинная картина военной ситуации в Халкидике ясно очертилась лишь тогда, когда помогать Олинфу было уже слишком поздно. Поначалу Филипп довольно медленно развертывал силы и захватывал плацдарм в восточной Халкидике, затем совершил быстрый поход в Фессалию (на Феры) и, наконец, нанес молниеносный удар по Олинфу. Филипп так рассчитал время, чтобы напасть на Олинф во время северных ветров (мельтема), которые дуют с севера в центральной зоне Эгейского моря и с северо-востока в восточных областях, начиная с середины июня, существенно затрудняя мореплавание. Более сорока дней они мешали афинскому флоту добраться до Халкидики. Не обладая собственным флотом, Филипп использовал естественные помехи, чтобы не позволить афинянам вовремя прийти на помощь осажденным.
Ко всему прочему, афиняне не могли сравняться в скорости с македонским царем и, что еще важнее, предугадать его дальнейшие действия. Если бы они послали на север большое войско и разделили бы его на отряды, чтобы защищать разные города Халкидского Союза, как предлагал Демосфен, то Филипп сумел бы, вероятно, разбить эти отряды один за другим. С другой стороны, он мог бы просто оставить афинян в покое и ждать, пока у них не закончатся деньги и они не будут вынуждены вернуться на родину. Хуже того, он мог бы изменить свою стратегию и двинуться к Фермопилам, чтобы напасть на Афины, лишившиеся защитников. В 352 году ему не удалось пройти через ущелье, и он не хотел повторить эту неудачу.[340] Поэтому Народное Собрание решило подождать, но к тому моменту положение настолько ухудшилось, что было уже поздно.
Наконец, последним обстоятельством, повлиявшим на решение афинян, были военные действия на острове Эвбея, который они подчинили своему влиянию в 357 году. В начале 348 года Каллий, тиран города Халкиды, попытался объединить эвбейские города в подобие союза. Против этих попыток выступил Плутарх, тиран Эретрии, который обратился за помощью к Афинам.[341] Если бы Каллий преуспел в своих намерениях, это новое объединение почти наверняка осталось бы в стороне от Афинского Морского союза. Афиняне не могли потерпеть такого развития событий, поскольку благодаря своему расположению Эвбея имела для Афин жизненно важное стратегическое значение. Находясь так близко от восточного побережья Аттики, этот остров мог бы открыть Филиппу прямую дорогу к Афинам, если бы он снова не сумел перевалить через Фермопилы. Очевидно, жители Афин опасались, что Филипп не преминет воспользоваться успехами Каллия, и поэтому положение на Эвбее требовало их внимания гораздо больше, чем судьба халкидских городов.
336
Гегесий из Магнесии, FGrH 142 T 3, перевод в книге С.А. Robinson, The History of Alexander the Great 1 (Providence, RI: 1953), p. 249.
338
См. Ian Worthington, 'Alexander's Destruction of Thebes', в книге W. Heckel and L. A. Tritle (eds), Crossroads of History: The Age of Alexander the Great (Claremont, CA: 2003), pp. 65–86.
339
См. подробнее Cawkwell, 'Defence of Olynthus', pp. 122–40, P. A. Brunt, 'Euboea in the Time of Philip II, CQ2 19 (1969), pp. 245–65, J. M. Carter, 'Athens, Euboea and Olynthus', Historia 20 (1971), pp. 418–29.
341
Стоит отметить, что ни в одном источнике не говорится, что Плутарх был тираном, но, вероятно, это было именно так, учитывая слова Демосфена в «Филиппике» 3.57: см. Ryder, 'Diplomatic Skills of Philip II, p. 236.