Филипп IV Красивый. 1285–1314

Что касается Третьего сословия, то, хотя оно еще не претендовало на политическую роль, хотя Филипп несколько раз созывал его депутатов вместе с депутатами духовенства и дворянства, оно не испытывало недостатка в причинах для недовольства. Все более тяжелые и повторяющиеся налоговые сборы, девальвация монеты, рост цен стали для него тяжелым испытанием. Оно не понимало, что налогообложение из периодического стало постоянным. Хроника Жоффруа Парижского возлагает ответственность за исчезновение "хороших обычаев", прежде всего на королевских чиновников, которые были лишь исполнителями, иногда слишком рьяными:

Nous sommes versés à revers
Et par vilains et par convers,
Chétives gens qui sont venues
À la cour maîtres devenues,
Qui cousent, rognent et taillent,
Toutes bonnes coutumes faillent…
Serfs, vilains, avocateriaux
Sont devenus empériaux[355].

Жоффруа вспоминает о завоеваниях Филиппа Августа, Людовика VIII, Святого Людовика, Филиппа Смелого. Ни один из этих королей не давил так народ налогами. Никто из них не позволял себе быть обманутым своим окружением. Но Филипп Красивый не подражал своим предшественникам:

Qui de leur royaume rien ne prirent
Ni ne tolèrent ni ne happèrent,
Mais du leur largement donnèrent[356].

Если он будет продолжать разорять бедных людей, то молитвы, покаяния, милостыня и даже крестовые походы будут бесполезны для спасения его души. Он собирал налог в виде сотой доли от имущества, потом пятидесятой, присваивал все decima, но и этого было недостаточно:

Toute France de ire (colère) allume.
Roi, encore as-tu eu,
Aux mains l'a ta gent reçu
Des Templiers l'argent et l'or
Qui doit être en ton trésor,
Des Juifs et des usuriers
Et des Lombards les grands deniers.
Tôtes et tailles as levées,
Qui toutes ont été payées[357].

Филипп занимался "порчей" монеты, и именно его советники получали на этом прибыль. Они вложили приобретенные таким способом деньги в купленные ими большие поместья, где было больше сосудов и мисок, кубков и чаш из золота и серебра, чем мог владеть король:

Tu ne fais que chasser aux biches,
Laisse la chasse et t'avise
Et regarde leur convoitise,
Leurs maisons peintes et couvertes,
Dont leurs folies sont apertes[358].

Пусть он окружит себя мудрыми советниками; пусть прислушивается к ним:

Adonc verras comme à grand'honte
Les choses vont par le pays,
Dont tu es blâmé et haï[359].

Именно плохие советники втянули его в разорительные и бесполезные войны: против Англии и против Фландрии. Именно они виноваты в том, что его несколько раз обвиняли в трусости. Если он их не обуздает, он будет опозорен, и весь его народ восстанет против него, потому что он не сдержал клятву, которую дал в Реймсе во время своей коронации.

Жоффруа Парижский передает то, что он слышал в Париже; вероятно, он добавляет к этому некоторые идеи, характерные для его клерикальной среды. Как бы ни были сильны его обличения, они остаются относительно умеренными. В провинциях атмосфера была более накаленной. Люди действовали друг другу на нервы, они возбуждали друг друга, и собрания приобретали вид заговоров. Дворяне организовывали эти все еще спорадические движения. Они разжигала недовольство третьего сословия (крестьян и буржуа) с помощью демагогии, надеясь заручиться его поддержкой. Казалось, настало время использовать народный гнев. Сеньоры были воинами; они знали, что народные восстания обязательно будут подавлены. Они считали, что это их наследственный долг и в их интересах руководить бедняками и направлять их. Очевидной целью была защита свобод путем прекращения расширения королевской власти, которая быстро превращалась в деспотию. Настоящей целью было возвращение к старым добрым временам феодализма. Тем не менее, сеньоры также претендовали на выражение чаяний народа, что было, мягко говоря, парадоксально, но свидетельствовало о нарастающей роли буржуазии: ее больше нельзя было игнорировать, хотя ей и завидовали. Жоффруа Парижский:

Les barons de France assemblèrent;
Et tous ensemble s'accordèrent,
Et de France et de Picardie,
Avecques ceux de Normandie,
Et de Bourgogne et de Champagne,
D'Anjou, de Poitou, de Bretagne,
De Chartrain, du Perche, du Maine,
Ceux d'Auvergne et ceux de Gascaigne,
De tout le royaume de France.
Et disant que telles souffrances
Ne pourraient plus endurer;
Le peuple ne pourrait durer…[360]

355

Мы знаем

И по слухам, и по разговорам,

Шерстоделы, которые пришли

Придворными мастерами становятся,

Кто шьет, подстригает и режет,

Все добрые обычаи уничтожены...

Крестьяне, злодеи, адвокаты

Стали господами. 

356

Они от королевства своего ничего не требовали

Не просили и не принимали,

Но он своих в основном притеснял. 

357

Вся Франция пылает гневом.

Король, у тебя все есть,

В твои руки попало

Все серебро и золото тамплиеров

Которое хранится в вашей казне,

От евреев и ростовщиков

А от лангобардов - крупные денарии.

Налоги и сборы были повышены,

И все были взысканы. 

358

Вы только и делаете, что охотитесь на оленей,

Оставьте охоту и посмотрите

На похоть своих советников,

Их дома богаты и красивы. 

359

Так что вы увидите, как позорно

В стране все идет своим чередом,

За что вас обвиняют и ненавидят.

360

Собрались бароны Франции;

И все вместе согласились,

А также Франции и Пикардии,

С теми, кто в Нормандии,

А также из Бургундии и Шампани,

Из Анжу, Пуату, Бретани,

Из Шартр, Перша, Мэна,

Из Оверни и Гаскони,

Из всего королевства Франция.

И говоря, что такие страдания

Люди больше долго

Терпеть не могут ...