Лиги сопротивления усилению королевской власти действительно были образованы почти повсеместно, сначала в Бургундии, затем в Шампани, Артуа, Иль-де-Франс, Форе, затем на западе и в центре королевства. Эти лиги создали свои программы и организации, или попытались это сделать. Были составлены общие хартии, не отличающиеся от требований, содержащихся в Cahiers 1789 года[361]: "… несколько сборов субсидий, поборов, которые не причитаются, порча монеты и некоторые другие вещи, из-за которых дворяне и общины королевства Франции сильно обременены и обеднели. что к большому несчастью, и не может способствовать ни чести, ни прибылей короля и королевства, о чем мы несколько раз просили и умоляли вышеупомянутого сеньора короля, чтобы он отменил эти поборы, но ничего не было сделано. И снова в нынешнем году, тысяча триста четырнадцатом, упомянутый наш государь обложил нас налогом противозаконно, чего нельзя ни терпеть, ни поддерживать доброй волей, ибо таким образом мы потеряем наши доходы, наши права и наши свободы и попадем в рабство, мы и те, кто придет после нас".
Заявляя о своей лояльности и послушании, лиги в то же время намеревались контролировать центральную власть, особенно в вопросах налогообложения. Чтобы увеличить свои силы, они объединились в конфедерации. Но с этого момента в дело вмешались провинциальные особенности, и фундаментальная неспособность дворян разработать общий план, организовать и синхронизировать свои действия, стала очевидной! Конфедерации действовали разобщенно. Более того, было непонятно, чего на самом деле пытаются добиться повстанцы и какими силами они располагают. Более того, как сеньоры могли действовать совместно с олдерменами городов? Почему рабочие должны были выступать за их дело? Было очевидно, что в случае вооруженного восстания, лиги из благородных дворян, посеяв беспорядки, потерпели бы окончательное поражение, как во времена малолетства Людовика Святого. Тем не менее, масштаб движения был неоспорим. Все королевство (дворянство, духовенство, Третье сословие) устало от королевской политики, от чрезмерного налогового бремени, которое она порождала, от разрастания и деспотизма государственных служащих, от пагубной роли советников, от всемогущества Мариньи. Это было массовое и неоспоримое осуждение целого царствования, вероятное уничтожение двадцати девяти лет усилий! Филипп Красивый был встревожен. Он возобновил запрет на проведение рыцарских турниров, чтобы предотвратить вооруженные сборища. Но движение вышло за пределы маленького мира участников турниров; оно зажгло все королевство. В очередной и последний раз он провел бескомпромиссный анализ ситуации и понял, что лиги не способны действовать вместе, что они сами себя распустят. Он принял депутатов нескольких из них, сочувственно выслушал их и уступил, или сделал вид, что уступил. Жоффруа Парижский:
Какие меры он принял бы, если бы у него было время? Возможно, он провел бы достаточно эффектные реформы, чтобы успокоить недовольных и обмануть самых яростных мятежников. Несомненно, он так или иначе наказал бы главных лидеров лиг, список которых было приказано составить бальи. Будучи убежденным в том, что он воплощает в себе благо королевства и совершает великое дело, он, кажется, никогда бы не отказался от своих принципов.
IV. Князь мира сего пришел
Память о празднествах в честь посвящения королевских сыновей в рыцари быстро угасала, но не угасала память трагедии трех невесток короля, жестокой смерти Жака де Моле и странной экспедиции во Фландрию. Этот роскошный пир был подобен тем ослепительным огням, которые возвещают о наступлении сумерек. Впервые с начала правления династии Капетингов монарху пришлось столкнуться с почти единодушной враждебностью своего народа. Мятежники заставили его отменить взимание налога, несмотря на то, что казна была пуста. Как бы государство жило дальше? Что ждало его в будущем? До сих пор Филипп Красивый знал цену власти и тяжесть одиночества, но, увлеченный своей работой короля и убежденный в том, что поступает правильно, он не осознавал последствий. Он неуклонно шел по пути, который сам для себя наметил, — пути порядка и величия. Для него не имело значения, любят ли его, потому что он был уверен, что его слушаются. Он ни на секунду не сомневался в своей гениальности и своей правоте, даже когда ему пришлось пойти на уступки. Государственный разум притупил все угрызения совести, которые он мог испытывать; он оправдал его в его собственных глазах. Так он и шел, подобно судьбе, попеременно то непримиримый, то обходительный, полный уловок и обходных путей, бесстрастный и почти безмолвный, его взгляд был прикован к цели, которую он хотел достичь. А теперь со всех сторон бушевала смута, бароны поднимали головы, и работа, над которой он так усердно трудился, была скомпрометирована, поставлена под сомнение теми, кто, по его мнению, был выгодоприобретателем. Ибо разве строительство государства, не приносит в конечном счете пользу народу, в настоящем и тем более в будущем? Но на самом деле ничего еще не было закончено, и Филипп Красивый понимал это. Фламандский вопрос оставался нерешенным: король знал, что договор в Маркетте недолговечен, что при малейшей возможности возникнут новые трудности. Кардиналы не смогли договориться об избрании французского папы, Николя де Фреовиля или другого: новый понтифик должен был быть другом Капетингов и проживать в Авиньоне, чтобы сохранить правила, приобретенные в конце борьбы против Бонифация VIII. Сильно структурированное, разросшееся государство, о котором Филипп всегда мечтал, все еще оставалось лишь проектом. Бароны отказались признать равенство перед законом и налогом. Таковы были проблемы волновавшие Филиппа Красивого осенью 1314 года! К ним добавились семейные несчастья. Филипп был вдвойне уязвлен в своей гордости и вдвойне обеспокоен: будущее его сыновей, династии волновало его не меньше, чем государственные дела. Единственное, что ему оставалось, — это охотиться, чтобы хоть на время забыть о своих заботах. Он израсходовал все свои силы, и черная печаль, разъедала его…
361
362
Я расскажу вам свежие новости
Что будет хорошо и красиво.
Они поблагодарили короля
А потом разошлись.
Король не хотел больше ждать:
Депутаты заставили его уступить,
Уменьшив размеры, субсидий.
С тех пор о них ничего не слышно,
И с Божьей помощью больше, не будет.