Филипп IV воспользовался этим, чтобы отправиться на охоту, как мы только что видели. Это по-прежнему поднимает вопрос об осуществлении властных полномочий. Мог ли он управлять реально, находясь постоянно в пути или в погоне за дичью? Этот вопрос до сих пор разделяет историков, и он должен быть задан снова в конце царствования этого короля. Ведь, похоже, король за время своего правления сильно изменился, что вполне нормально: за тридцать лет человек меняется, и в семнадцать лет он не управляет так же, как в сорок семь. В 1300 году Филипп был еще молодым человеком в возрасте тридцати лет, которому еще не пришлось столкнуться с каким-либо серьезным кризисом. Единственные серьезные проблемы, положение во Фландрии и булла Clericis laicos, закончились быстро, славно и довольно легко, что утвердило короля в его методах, укрепило его уверенность в себе и убедило в том, что он занимает свое место по праву. Но, кроме финансов, с 1285 года все шло хорошо, и Филипп не видел причин, чтобы что-то менять. Он доверял своему окружению, которое, как показывает изучение документов канцелярии, пользовалось довольно большой самостоятельностью в составлении актов и даже в принятии решений. Хранители печати менялись довольно быстро, не из-за опалы, а скорее для идя на повышение: после Пьера Шалона, назначенного епископом Санлиса в 1290 году, пришли Жан де Вассонь, ставший епископом Турне в 1292 году, Гийом де Крепи (1292–1296), Тибо де Пуансе (1296–1297, затем снова с октября 1298 по август 1301), получивший должность епископа Доля.
Непопулярная администрация
Король в значительной степени полагался на относительно небольшую команду помощников, которые пользовались его полным доверием. Доверие, которое не всегда было заслуженным, согласно некоторым свидетельствам, таким как анонимная хроника 1295 года, которая описывает его соратников как предателей и воров. Это можно было бы отмести как, недобросовестные утверждения. Однако беда в том, что это подтверждается достоверными авторами, которых не заподозришь во враждебности к королю, такими как Джованни Виллани, Жоффруа Парижский, Вильгельм Шотландский, монах из Сен-Дени. И изучение карьеры некоторых высокопоставленных чиновников не внушает оптимизма. Например, карьера Гийома де Мюсси была прослежена Робертом-Анри Ботье. В 1300 году этот человек был королевским следователем в Шампани в компании Гийома де Ногаре. Человеком он был продажным и склонным к злоупотреблениям, что позволило ему сделать хорошую карьеру: бальи Мо и Провена в 1278–1279 годах, Витри в 1281 году, затем снова Мо и Провена в 1283–1284 годах, а также Труа в 1290–1292 годах, он был изобличен и осужден парламентом в 1292 году, что не помешало ему получать важные должности с 1298 года. В 1301 году он стал хлебодаром Франции, а в 1303 году — рыцарем короля. Присутствие таких людей в королевском окружении помогает объяснить непопулярность королевской администрации, непопулярность, которая обязательно отражалась самом на короле. Знал ли последний об этом? В вышестоящие инстанции конечно же сообщали о беспорядках и недовольстве, но в какой форме? Вот как выглядит в разных редакциях инцидент 1284 года, который изучил Робер-Анри Ботье. В Орлеане произошли столкновения между сержантами прево и молодыми людьми, враждебно настроенными к Арагонскому походу: в протоколе следствия мы находим показания сержанта Перре Рокена, который сообщал об выкриках и непристойных жестах протестующих: «"Un estront dou prevost ! Un estront do roy ! Andaz a la male aventure que Dex vos doint ! Andaz a votre roy en Espaigne !", et montraient leur cus, braies avalées". Перевод: ""В дерьмо прево! В дерьмо короля! Идите на х..! Бог пошлет его вам! Проваливайте со своим королем в Испанию!", и они спустили штаны и показали свои задницы». По инстанции же была отправлена отредактированная версия: " Il ditrent leurs pluseurs vileinnes paroles du roy et du prevost, teles qui ne sont pas a recorder". ("Они сказали много нехороших слов о короле и прево, таких, которые не подлежат записи").
"В дерьмо короля!" Эти три слова многое говорят о чувствах протестующих. Но до ушей короля дошло лишь очень ослабленное эхо этих "некрасивых слов". Конечно, нельзя делать обобщения на основе этого единственного примера, который к тому же касается Филиппа III. Но он показывает нам, что за официальными административными отчетами может скрываться гораздо более живописная реальность. В 1300 году, после пятнадцати лет фискального давления и денежных манипуляций, правительство Филиппа IV не пользовалось популярностью, и критика была, конечно, более яростной, чем свидетельствуют документы. Тем более, что с 1296 года меры усилились: уменьшение содержания драгоценного металла в монетах в сочетании с правом чеканить новые монеты принесло 81.149 парижских ливров в ноябре 1296 года, 555.097 ливров на Рождество 1298 года, 406.708 ливров в июне 1299 года, 376.284 ливра на Рождество 1299 года. Грош, который в 1295 году приравнивался к 3,21 грамма серебра, упал до 3,03 грамма в ноябре 1297 года, 2,91 в мае 1298 года, 2,57 в октябре 1299 года.